Как я был номеном

Значит, сестрат? Любопытно. Всю жизнь я считал, а кинофильмы из жизни султанов поддакивали, что кастрация – это отрезание мужского достоинства, но Тома подтвердила внезапное озарение, вызванное смехом Добрика над взаимоотношениями Панкратия с Устиньей. Для полноценного урока нужно не только рассказать, но и показать. Что показывал сестрат? Я сделал в уме очередную зарубку: надо побольше узнать про евнухов.

Стоило прикрыть веки, и перед глазами всплыло произошедшее сравнительно недавно, навеянное последними событиями… да что там всплыло – ударило струей из брандспойта памяти, как в уличной драке кастетом. Такое не скоро забудешь, если вообще забудешь. Ночь, костер, поляна в глухом лесу, сохнущая одежда на сложенной из жердей сушилке, пятнадцать учениц-царевен, три из которых в дозоре… и – безумный урок ловиласки. У нас это называли половым воспитанием, но и выглядело оно по-другому.

Когда же мне заявили, что обычно такой урок завершается демонстрацией способов ловиласки по всем видам, как включающим, так и исключающим третью составляющую…

– Демон… – поперхнулся я тогда, – …страцией?!

– Затем – практические занятия.

– Практи… кхм. – Уши слышали, мозг не верил. – Общие, что ли?!

– Какие могут быть еще? Желающие практикуются, нежелающие совершенствуют наглядную теорию. Предмет обязаны освоить все. Можно не владеть копьем, но нельзя прожить без основополагающего – без умения дарить и принимать жизнь.

Часть 4. Урок ловиласки, продолжение

Глава 1

Как же недавно это было. И как давно. Банально, но чистая правда. В качестве проводника-командира я вел полтора десятка царевен через леса. Несмотря на подстерегавшую под каждым кустом опасность, царевны не пожелали ходить в грязном и устроили большую стирку. Участвовать в затеянном ими мероприятии заставили и меня, как я ни сопротивлялся. Если девчонкам что-то втемяшится, здравый смысл отдыхает и пощады не жди. После стирки компания расположилась на ночлег, и был урок, и в конце ранее рассказанного мной про тот урок я уже был на пределе, организм волновался и сочился новыми запахами, в свою очередь чрезвычайно волновавшими учениц.

– Можно не владеть копьем, но нельзя прожить без основополагающего, – объявила Варвара, сидевшая на моих ногах, – без умения дарить и принимать жизнь.

Амалия напомнила:

– У него тысячи жизней на пособии.

– Помню. – Варвара привстала на коленях. – Поэтому начнем с… – Она остановилась, глубоко задумавшись и перебирая что-то в голове. – Сначала нужно оговорить еще один момент. За время плена рыкцари никого не принудили силой?

Ученицы толпились вокруг меня в два-три ряда. Первые сидели на корточках, за ними на коленях другие, привстав, чтобы лучше видеть. Им на плечи опирались непоместившиеся, они заглядывали через головы первых и вторых. Костер догорал. Светало. Я лежал на спине, а царевны сгрудились вокруг моей середины так, что между голов едва проступал рваный кусочек неба.

– К чему принудили? – моргнула Клара.

Антонина ехидно скривилась:

– А если не силой?

Решив, что Клара и сама догадается, Варвара обернулась к возвышавшейся над остальными Антонине:

– Если ты имеешь в виду меня, то здесь разговор особый, к нему мы еще вернемся. Итак, жду ответа, это принципиально.

Выждав с десяток секунд, она удовлетворенно кивнула.

– А до плена? – повис в напряженно-сгущенном воздухе ее следующий вопрос. – Если у кого есть, что сказать, скажите сейчас. Нам необходима абсолютная чистота опыта.

Тишина. Стрельба взглядами. Конфузливое опускание век – не от желания скрыть, а от самой мысли, что нечто подобное могло случиться.

– Тогда следующий вопрос: кто уже имел ловиласку без третьей составляющей?

После некоторого колебания нехотя приподнялась рука Ярославы – шикарной платиновой блондинки, самой яркой из царевен в плане женственности и чувственности. А по части куража Ярослава дала бы сто очков вперед нашей главной заводиле.

– Да?! Расскажи! – загалдели соседки.

Ярослава отстранилась:

– Это к делу не относится.

– Ярослава права, она не в храме, чтобы отчитываться.

Строгий, почти угрожающий тон Варвары развеял приступ любопытства. Только после преподавательской отповеди вздернулась и быстро упала рука Ефросиньи. Права поговорка про тихий омут. К Ефросинье уже не проявили столь бурного внимания. Но заметку себе сделали все, еще пообсасывают косточки на досуге.

– Ясно. – Варвара оглядела всех родительским взором. – Последнее. Все мы заперты детством на замочек, который не разрешает взрослости вторгнуться в непозволительное.

У меня вдруг выстрелило: замочек! В школе кладовица ничего надежнее щеколды представить не могла, а тут целый замочек. Царевны – дочки царисс, и если такие слова и понятия им не в диковинку, то меня ждет еще много удивительных открытий.

О чем я, каких еще открытий? Мне ли жаловаться на их недостаток? Будь моя воля, все открытия позакрывал бы к чертовой бабушке. Меньше знаешь – крепче спишь!