Как я был номеном

Отряд в пять всадников под командованием все того же Глазуна вновь сел на коней, и подхваченных могучими руками Марианну, девочку и меня усадили за спинами трех всадников не самого богатырского сложения – явно не хотели перегружать коней.

– Держитесь крепче!

С таким напутствием отрядик рысью двинулся в сторону леса.

По дороге не встретилось и не случилось ничего интересного. Я просто запоминал, как едем, ведь нам еще возвращаться. Надеюсь. Лишь бы тоже случайно на кольях не оказаться, нарушив некий закон, о котором известят задним числом и накажут им же. В стране башен мужчин тоже заранее не оповещают, что на самом деле они черти и подлежат немедленной ликвидации. Как узнать, какую придурь сочинили здесь местные жители? А они наверняка сочинили, без не понятной другим придури не существует ни одного народа на свете.

Не встретилось ни людей, ни поселений. Дважды мы пересекали по мосту небольшие речки, что текли к Большой воде. Одну из них, дальнюю, мы с Марианной форсировали вчера, а впадение ближней, скорее всего, проплыли под досками контрабандного подполья.

Ландшафт наводил тоску. Пустота и безлюдье на границе царили как со стороны царисс, так и здесь. Что-то вроде зоны отчуждения. Верхняя крепость охраняла вход во внутренние части страны – значит, по суше здесь тоже с кем-то граничат, гор-то по этой стороне реки нет.

Через час быстрого хода начались поля и сады. Вскоре показалось первое поселение в очередном новом мире. Дорога огибала поселок далеко в стороне, и не зря. Я не ожидал увидеть столь сильной нищеты и разрухи. Пустырь заполоняло нагромождение убогого жилья, которое и жильем-то назвать трудно. Некогда бывший полем, пустырь убили и загадили, теперь здесь росли только хижины, больше похожие на ящики, и цвел мусор. Всюду, насколько хватало глаз, стояли хаотично разбросанные лачуги, сколоченные как попало, палатки из промасленной ткани, шалаши и просто навесы, под которыми ютились целые семьи. Воду брали от небольшого ключа, в котором тут же мылись. Деревья в округе давно извели, но вдалеке виднелась ровная стена леса – словно граница, которую местным для своих нужд пересекать запрещено. Скорее всего, и вправду запрещено. Оттуда несколько человек тащили хворост и длинные ветви, но не дрова. Глазун отметил это и спокойно отвернулся. Впрочем, пока отряд не проехал, жизнь в поселке замерла, все глядели на нас. Местные обитатели, одетые в невообразимые лохмотья, сидели на корточках и полулежали у импровизированных очагов, вокруг располагался нехитрый скарб – у кого имелся. Многие обходились минимумом: дырявой крышей и охапкой соломы. Среди окружающего убожества нашелся райончик довольно крепких строений – местная Рублевка-Санта Барбара, там стояли тесные амбароподобные хибары с глухими дверьми и узкими проемчиками, напоминавшими окна-бойницы в стране башен, через которые нельзя ни влезть, ни вылезти. Либо здесь тоже водится местный аналог волков (хотя свободное гуляние мальчишек и девчонок показало, что ничего подобного нет), либо у хозяев есть, что скрывать и защищать от других. У них даже собственные туалеты имелись, если так можно назвать полуоткрытые загончики из подручного материала высотой по пояс. Запах пищи смешивался с нестерпимой вонью. Общий смрад перебивал даже дым от костров, на которых прямо на улицах готовилась нехитрая еда, местами сразу на несколько семей. Ковырялась в мусоре грязная ребятня, орали благим матом голодные груднички. Населенный пункт больше походил на табор-времянку, а выглядел как короста на лице больного, которому очень хотелось пожелать выздороветь. И даже как-то помочь, пусть даже хирургическим путем, если вовремя не пригласили терапевта.

Жуткое поселение отряд проехал мимо, держась от него как можно дальше.

Мы с Марианной – пришлые, незнание проявить дозволено, авось, за простой вопрос здесь не зарубят. Хотя, здесь не рубят, здесь, для разнообразия, на кол сажают. Решившись, я осведомился у спины всадника, которую обнимал:

– Это местная деревня?

– В некотором роде.

Воин буркнул еще что-то неразборчивое и, по всей видимости, грубое. Переспрашивать не захотелось.

После пригорка открылась новая панорама, и настроение улучшилось. На вид со стороны – деревня домов на тридцать, избы крепкие, бревенчатые, то есть срубы, привычные мне по средней полосе России. Странно видеть их в теплых краях. Расположение – тоже обычное, рядком по обе стороны вдоль дороги. Большие окна (большие!) глядели на улицу, сбоку притулились сени, позади – хозпостройки и огород. Повеяло чем-то родным. После безумия страны башен я будто дома оказался.

Зато Марианна напряглась, жмется к всаднику, будто на казнь везут, взгляд – дикий. Для нее местный пейзаж не лучше ада. Жалеет уже, наверное, что на заставе не сообщила правду. Ничего, время все расставит по местам.