#Как это было у меня. 90-е

Кто-то брался за стройку и ремонты, кто-то занимался тусовкой клиентов, кто-то уходил в производство, поближе к «Норникелю» или «Сиданко», кто-то курировал связи с правительством или Минфином, а кто-то – с ЦБ.

Поразительно, но для всех находились и дела, и задачи. Все шли строить карьеру, обрастать нужными знакомствами. Именно тут, в среде Онэксимбанка, в те годы было, наверное, главное в Москве средоточие контактов, бизнес-идей и столичных связей.

Потанин с Прохоровым начали свой совместный бизнес с банка МФК. Потом они создали Онэксимбанк, который и стал сердцевиной растущей группы.

Как любое советское министерство или крупный промышленный гигант хотели иметь свою ведомственную газету, подшефный хоккейный клуб или пансионат – так же и тут собиралось в одно целое все, что можно было собрать и объединить. Покупались заводы, комбинаты, газеты и журналы. И в 1997 году, когда собранное хозяйство было уже огромным и разношерстным, а Потанин только вернулся из правительства назад в банк, это все назвали ФПГ «Интерросс».

P.S.

У группы было два хозяина, Потанин и Прохоров, но почти вся команда была «прохоровской». Это были либо его однокашники, однокурсники, либо люди, которых он искал, привлекал и нанимал сам.

Потанин был стратегом и наставником, но рулил и формировал команду Прохоров.

В этом, наверное, и крылся изъян «идеальной» системы: в 2000-х они разойдутся…

Куршевель (зима 1997 года)

Сможем ли мы поехать зимой в Куршевель?

Это был один из острых внутренних вопросов, который мучил меня, как только рухнул Тверьуниверсалбанк.

Когда я только вышел на работу в МФК, особых перспектив с доходами еще не было видно, но решение следовало принять уже в сентябре. Я думал недолго – и решил: едем!

В первый раз мы поехали с женой в Куршевель зимой прошлого, 1996 года, – еще в «тубовское» время. Мы только вставали на горные лыжи – и кроме Шамони ничего не знали.

О Куршевеле мне рассказал Андрюха, а тому – Зеленин. Именно Дима Зеленин считался тогда законодателем моды в том, куда правильно и круто ездить.

И действительно, этот городок вызвал у нас тогда восторг – прежде всего тем, что надевать лыжи и выезжать на гору можно было прямо из отеля, а не тащиться с ними и с тяжеленными ботинками к какому-то автобусу, а потом к поезду или ехать долго на автомобиле. Здесь, в Куршевеле, все было рядом. Три огромные долины горнолыжных спусков.

Это был горнолыжный рай.

По-настоящему мы узнали эту деревушку, ее нравы и традиции зимой 1997-го. С того года мы стали ездить сюда всей семьей каждый год по два, а то и по три раза. Она стала для нас почти родным местом, где ты знаешь все, каждый склон, каждую улочку и ресторан. Она стала частью нас.

Но тогда, зимой 1997 года, главным откровением для меня в Куршевеле оказались даже не горные склоны, а… онэксимовская тусовка. Онэксимбанк снял тогда полностью весь отель «Библос». Это был тогда самый шикарный и дорогой отель Куршевеля.

Еще год назад, работая в ТУБе и чувствуя себя вполне состоятельными людьми, мы, костяк московской команды, позволяли себе многое, как нам тогда казалось. Мы покупали машины – и меняли их, когда они надоедали. Снимали дорогие дачи на Рублевке, ездили на дорогие курорты – в общем, ни в чем себе не отказывали.

Но чтоб вот так!.. Снять весь отель полностью, в пик сезона, в самом дорогом месте Французских Альп… Это было тогда сверх моего понимания. Мы не просто так не жили – мы даже не думали, что так можно жить.

Горнолыжный отдых довольно однообразен. С утра – на лыжи, по горным склонам, и к обеду спускаешься в ресторан. После обеда, если есть еще силы, пара спусков – и в отель. Так живут все горнолыжные курорты и все туристы-горнолыжники.

Но тут, в Куршевеле, все поменялось.

Центровым событием каждого дня был обед, точнее, даже не обед, а тусовка.

На куршевельских склонах есть три-четыре отличных ресторана. И каждый день они с часу до трех заполнялись онэксимовской тусовкой. Если заказывался стол, то не меньше чем человек на десять-пятнадцать. Ведь каждый приезжал с женой и детьми. Если нет жены, то с подругой, а то и с двумя. Плюс инструктор, а то и два. Две-три семьи – и вот уже стол на двенадцать-пятнадцать человек.

Когда в обед заполнялся какой-нибудь «Шале де Пьер», то казалось, что ты в корпоративной столовке на улице Маши Порываевой, куда все онэксимовцы позвали еще и жен, детей, подруг, друзей вперемешку с французами-инструкторами в их красных комбинезонах. Казалось, что все это какой-то большой нескончаемый корпоратив группы Онэксимбанк на склонах Французских Альп.

Быть в той тусовке значило быть внутри «Онэксима».