Каина

она пойдет к Манинье Еричане. Люди были только у Маниньи. На сегодняшний день был только один реальный выход — нанять на работу ее людей. И Каталина отправилась к Манинье.

Манинья не скрыла, что удивлена приходом девушки, обещала подумать над предложением Каталины. Да, ей надо хорошенько подумать, отдавать ли своих людей... Но Манинья и не отказала. Так что Каталина надеялась на успех.

Своими надеждами Каталина поделилась с Рикардо, и тот только плечами пожал: от Маниньи ничего хорошего ждать не приходится, но вслух ничего не сказал. Он ведь тоже недавно ходил к Манинье, сказал ей про ее вино, про Дагоберто. Манинья только засмеялась.

— Ты глупый, Леон, и все выдумываешь, — сказала она, — возводишь на меня напраслину. Неужели ты веришь дурацким слухам, будто я умею колдовать?..

Верил он в ее колдовство или не верил, — трудно сказать. Но нож, брошенный рукой Маниньи, дрожал, вонзившись в дерево, в сантиметре от его головы. Это он помнил.

Не забыл он и предупреждения Такупая той ночью. Он тогда охранял Каталину, и вроде бы все обошлось. То, что от Маниньи лучше держаться подальше, ему было ясно, но раз уж Каталина побывала у нее, что тут поделаешь?

Вечером Каталина заглянула в комнату Рикардо. Такого не бывало никогда.

— Не помешала? — спросила она.

Рикардо, как обычно, возился с мотором. Медленно, но верно он все-таки налаживал его, хотя работы было много: проржавели баки, не действовало одно, другое.

Дагоберто предупреждал, что это не мотор, а хлам. И был прав, но у Рикардо другого выхода не было.

— Нет, я обожаю, чтобы ко мне приходили, когда я работаю, — отвечал Рикардо, вытирая промасленные руки ветошью.

— Я хочу посмотреть, может, в этой комнате есть что-то, что можно открыть этим ключом.

Ключ не давал покоя Каталине, он стал для нее настоящим наваждением. Она чувствовала — с ключом связано что-то важное. Но что? И где?

Дагоберто шел на поправку. Каталина каждый день узнавала по рации новости о его самочувствии, он должен был скоро вернуться. Загадка ключа тогда разрешится сама собой. Но Каталина хотела сама разрешить ее.

Она перевернула в комнате Рикардо все вверх дном, но так ничего и не нашла.

— Дагоберто Миранда всегда был загадочным человеком, — сказал Рикардо, глядя на ее безуспешные поиски.

— Ладно, я пойду, — явно разочарованная, сказала Каталина.

— Как это пойду? — нарочито изумился Рикардо. — А кто будет убирать весь этот беспорядок?

— Когда я пришла, тут тоже особого порядка не было, — проворчала Каталина.

— Но и такого беспорядка тоже, — настаивал Рикардо.

Расставляя по местам все, что она успела вытащить, — комната была подсобной, хлама в ней было немало, — ей пришлось изрядно потрудиться. Сочтя, что все выглядит достаточно прилично, она собралась уйти.

— Как? А навести порядок? — снова сказал Рикардо.

— Я навела, — ответила Каталина, — разве нет?

— У меня в душе — нет. — Он встал, подошел к ней, взял за плечи и смотрел, смотрел своим всепроникающим взглядом.

Каталина сказала:

— Доброй ночи.

Но у нее не было сил уйти, ей не хотелось уходить. Она знала, Рикардо ее любит.

Знала, что сама его любит, и сейчас их притягивала волшебная магия любви, и она уже ей не противилась. Они были близко, были вдвоем, таяли последние преграды, мешающие двоим слиться в одно...

И вдруг Каталине стало нечем дышать, она пыталась, вздохнуть и не могла, жуткий призрак глядел на нее, и будто чья-то рука душила, сжимала ей горло...

— Что случилось, Каталина? — спросил Рикардо, видя, как изменилось ее лицо.

— Посмотри туда, — Каталина показывала в угол.

Естественно, что там ничего, совершенно ничего не было. Рикардо даже стало неловко за нее: стоило ли разыгрывать эти старые, никому не нужные трюки.

Но видя, с каким трудом она дышит, как отчаянно расширены у нее зрачки, он стал успокаивать ее.

— Не напрягайся, — говорил он, — дыши глубоко и спокойно, глубоко и спокойно, мягко, легко. Все будет хорошо, все будет хорошо.

Каталина судорожно хватала ртом воздух, но под мерные слова Рикардо — глубоко и спокойно, мягко и легко — дыхание ее стало постепенно выравниваться. Вот она уже вздохнула, воздух пошел в легкие, лицо разгладилось, судорога отпустила тело.

— Тебе лучше? — заботливо спросил Рикардо. - Да.

— Посиди, передохни. Каталина пришла в себя.

— Странно. Со мной никогда такого не было, — сказала она.

— Главное, успокойся. Если ты не хотела быть со мной, так бы и сказала. Ты превосходная актриса, но в жизни не надо театра.

— Это не театр, Рикардо. Поверь. Выло что-то страшное. Ужасно, когда тебе не хватает воздуха. Знаешь, я пойду на крыльцо подышу.

— Как скажешь.

Манинья ворожила над своей чашей. И наконец глаза ее увидели то, что хотели.

— Спасибо, Памони, — произнесла она низким, глухим голосом. — Манинья знала, Памони ее не оставил: ночь вступила в жизнь Каталины Миранды.

Но Манинья знала и другое: Манинью оставила луна, вечно обновляющаяся, вечно юная луна. Манинья начала седеть...