Каина

Падре Гамбоа слушал ее очень рассеянно, он был занят своими бедами и охотно отпустил Инграсий все ее грехи. Однако Инграсию очень удивила сама процедура отпущения: падре похлопал ее по плечу и сказал:

— Все в порядке, Инграсия. Все в порядке.

— А как же отпущение? — изумленно спросила она.

— Какое отпущение? — поинтересовался падре. — Я тебе все отпустил.

— Ну а покаяние, молитва? — опять спросила Инграсия.

— Я уже помолился, — бодро ответил падре и поспешно вышел за дверь.

Инграсия удивленно посмотрела ему вслед, а потом от всего сердца перекрестилась: на душе у нее стало гораздо легче. Чего нельзя было сказать о падре Гамбоа, который тоже собирался продолжить свою исповедь перед Мирейей. Он ведь знал: Дагоберто ни за что не оставит его в покое.

Паучи отправилась мыться в душ. Щелястая кабинка с синей занавеской стояла в углу деревенской площади, радуя всех любителей чистоты. Дагоберто, у которого заболела голова, решил немного прогуляться. Паучи ушла успокоенная, похоже, ее хозяин не причинил себе вреда, выпив вино, принесенное колдуньей. Паучи никогда бы не отважилась что-то взять из рук Маниньи, она смертельно боялась страшную колдунью.

Дагоберто — ему было как-то не по себе — вышел на улицу и вдруг услышал отчаянные крики. В том, что это голос Паучи, у него не было никаких сомнений. Он бросился на крик и увидел спину Гараньона, который облапал девушку и зажимая ей рот, пытался вытащить из душа. Паучи отчаянно сопротивлялась.

— Оставь ее! — рявнул разъяренный Дагоберто. — Ты мне заплатишь за это безобразие!

Гараньон не собирался цацкаться с этим старикашкой, он давно обещал Паучи, что пришибет его. И готов был слово свое сдержать.

— Осторожнее, сеньор! — закричала Дагоберто Паучи и увидела вдруг, что он повалился на землю как мертвый.

Тибисай, что кормила неподалеку кур, подбежала к лежащему Дагоберто.

— Что с ним? — кричала она. — Что ты сделал ему, Гараньон?

— Да я его и пальцем не тронул, — отвечал Гараньон с искренним недоумением, потому что говорил правду.

Паучи горько плакала. Прибежали Каталина с Мирейей, обе страшно перепугались, увидев бледного неподвижного Дагоберто. Каталина послала Паучи срочно искать Рикардо.

— Папа! Папочка! — рыдала Каталина, сидя возле отца на земле. — Только не, умирай! Только не умирай!

Слава Богу, Рикардо не заставил себя ждать. Он приложил ухо к груди Дагоберто, долго слушал и наконец сказал:

— Сердце не остановилось. И все вокруг перекрестились.

— Сердцебиение очень слабое, но есть.

— Его нужно перенести в дом, правда, Рикардо? — спросила Каталина, слезы ручьем текли у нее по щекам.

— Сейчас мы перенесем его к Мирейе, — распорядился подоспевший Гарсия, который очень любил, чтобы во всем был порядок.

Лейтенант Эррера, Рикардо, Гаэтано и Гарсия подняли Дагоберто, отнесли в дом Мирейи и уложили на кровать.

Видно, Дагоберто стало легче, он приоткрыл глаза и увидел плачущую у изголовья Каталину.

— Не плачь, детка, — сказал он ласково, — я не оставлю тебя одну...

Тибисай, не теряя времени, побежала к Манинье. Такупай не хотел пускать ее, и тогда она сказала ему:

— Скажи своей госпоже, что Дагоберто Миранда умирает.

При имени Миранды Такупай насторожился, он пошел и сообщил Манинье нерадостную новость, и она вышла к Тибисай.

Тибисай смотрела на нее, умоляюще сложив руки.

— Я пришла к тебе просить о милосердии, — проговорила она, — ты владеешь даром, помоги старику, он задыхается, ему не хватает воздуха.

Манинья гневно смотрела на Тибисай, было видно, что слова Тибисай не растрогали ее сердца.

— Госпожа, разве ты не пойдешь помочь ему? — спросил Такупай. 

— Кто такая Манинья, чтобы раздавать воздух задыхающимся? Нет, Такупай, я никуда не пойду.

И ты, старуха, уходи из моего дома, — сказала она Тибисай.

Недаром Тибисай так не любила Манинью, недаром не доверяла ей!..

Такупай видел, что Манинья полна ярости.

— Все, что ты готовила дочери, обрушилось на отца, — сказал он печально.

— Почему мне так не везет с ней, почему?! — бушевала Манинья. — Но ты увидишь, Такупай, я ее одолею.

Такупай только грустно понурился. Что он мог поделать со своей госпожой?

— Что с моим отцом, Рикардо? Что с ним? — добивалась Каталина.

— Не знаю. Точный диагноз я поставить не могу. Ему непременно нужна медицинская помощь. Нужно как можно скорее отвезти его к врачу, — ответил он после того, как послушал Дагоберто фонендоскопом, принесенным Эррерой.

— Моя лодка к вашим услугам, — вступил в разговор лейтенант Эррера, он стоял возле постели, ожидая результата прослушивания. — Мы можем отвезти его в Сан-Карлос.

— Я тоже поеду с вами, — вскинулась Каталина.

— Сожалею, сеньорита, но у нас в лодке слишком мало места, — огорченно ответил Эррера.

— Но я же не могу оставить папу одного! — настаивала Каталина.

— Почему? — слабым голосом, но всячески стараясь приободриться, спросил Дагоберто. — Лучше оставайся здесь и занимайся моими делами. Я о себе позабочусь. Обещаю тебе, дочка.