Каина

На мгновение Такупаю показалось, что Манинья пристально посмотрела в его сторону. Внутренне похолодев, он замер. Но то ли тревога была ложной, то ли госпожа решила не отвлекаться на старого индейца, — гневного окрика не последовало. Омыв себя травяным отваром, Манинья что-то пошептала над другой чашей — с ягуарьим молоком. Затем встала во весь рост и, глядя на багровую луну, опрокинула чашу себе на голову. Молоко медленными белесыми струями стекало по ее волосам, лицу, груди, животу...

Такупай отвернулся, не в силах видеть того, что будет дальше — когда сельва откроет Манинье тайну Каталины.

— Гуайко, я знаю, что ты где-то здесь! — властно окликнула его Манинья. — Этот проклятый сейчас спит с другой женщиной! Ты слышишь? Еще никто не уводил у Маниньи ее мужчину!

— Тот мужчина не твой, — сказал Такупай, выходя из кустов.

— Но будет моим! Будет! А Каталину Миранду Манинья уничтожит.

С уходом основной массы партизан жизнь сельчан постепенно стала возвращаться в свое обычное русло. Инграсия напекла лепешек и, по обыкновению, принесла их утром сержанту, а он, как всегда, неуклюже выразил ей признательность. Но на сей раз Инграсия показалась ему особенно холодной и отчужденной. Бедняга не знал, что его возлюбленная вновь воспылала нежными чувствами к Абелю, который оказался не таким уж безнадежным лентяем, а наоборот, сумел сделать то, чего не удавалось до сих пор никому в поселке: отыскал золото.

Пока мать занималась лепешками, Лус Кларита меняла белье в номерах приезжих, и в частности у Антонио, который не упустил случая — одарил девушку загадочной, многообещающей улыбкой.

— Не сердись на меня, — сказал он, не без удивления наблюдая, как щеки Лус Клариты покрываются стыдливым румянцем. — Я не хотел тебя обидеть. Ты очень хорошая девушка.

А тем временем Лола Лопес и Дейзи вновь вступили в схватку, не поделив между собой оставшихся в поселке партизан, а также единственную во всей гостинице «комнату свиданий». В результате Лола была вынуждена уступить, но признать свое поражение вовсе не хотела и попросила Дагоберто сдать ей в аренду грузовик.

— Помилуй! Зачем он тебе? — изумился Дагоберто.

— Вы же все равно им не пользуетесь, а я переоборудую его для своих целей.

— Но здесь и мужчин-то практически нет, — совсем опешив, пробормотал Дагоберто.

— Ошибаетесь! Сегодня ночью я неплохо заработала!

Дагоберто оставалось лишь развести руками. Затем подошла Мирейя и, рискуя накликать на себя его гнев, спросила:

— Откуда ты знаешь эту Паучи? Ведь ты назвал ее по имени еще до того, как она представилась.

— Мирейя, ты выдумываешь небылицы, — сердито отмахнулся от нее Дагоберто. — Не думал, что ты такая ревнивая. Это ведь все равно что заподозрить меня в связи с Лус Кларитой.

— Она тоже наступила на колдовской камень, — некстати вставила проходившая мимо Тибисай.

— Кто? Лус Кларита? — автоматически спросила Мирейя.

— Нет, мулатка, — ответила Тибисай.

 Дагоберто был мрачен. С самого утра его осаждала Каталина: уговаривала уехать с ней в Каракас навсегда. Он пытался объяснить дочери, что уже не сможет жить в городе, что ему дороги эти места, где прошла большая часть его жизни.

— Ты тоже одичал в этой глуши, — сказала с сожалением Каталина и, чтобы предотвратить назревавшую ссору, ушла к реке.

— Смотришь, не появилась ли какая-нибудь случайная лодка? — услышала она за спиной голос Рикардо.

Каталина не ответила.

— Зря ты на меня сердишься, — зашел он сбоку, пытаясь заглянуть ей в глаза. — Все равно кроме меня тебя никто отсюда не увезет.

— Нет, с тобой я никуда не поеду! — отрезала Каталина.

— Не понимаю, чем я провинился на этот раз, — лукаво усмехнулся Рикардо и, решительно притянув ее к себе, поцеловал в губы.

В ответ на эту дерзость Каталина отвесила ему тяжелую оплеуху.

— Ого! Какая силища! Какой темперамент! — засмеялся Рикардо, потирая пылающую щеку.

Каталина быстрым шагом направилась к поселку.

— Здорово она вам врезала, сеньор! — позволил себе заметить Бенито.

— Когда-нибудь я тебя уволю, — тут же ответил ему Рикардо.

Выставленные Хосефой посты сообщили, что венесуэльские солдаты уже приблизились к Сан-Игнасио на опасное расстояние. Медлить с уходом было нельзя, и команданте вновь призвала к себе Рикардо.

— Ты пойдешь с нами. Будешь лечить Хосе Росарио, пока он не выздоровеет.

— Его нельзя транспортировать, — твердо заявил Рикардо. — Если хочешь, чтобы твой брат поправился, оставь его здесь.

Хосефа пристально посмотрела на Рикардо, но он выдержал ее испытующий взгляд.

— Ладно, — сказала она. — Я тебе верю. Будешь заботиться о нем до моего возвращения. Если с ним что-нибудь случится, пеняй на себя.

Затем она приказала своим подчиненным собрать жителей Сан-Игнасио у бара и обратилась к ним с такой речью:

— Вы отвечаете за безопасность моего брата. Если сдадите его гвардейцам, — я сожгу ваш проклятый поселок. И в этом пламени погибнете вы все, до единого человека.

Ее слова были встречены гробовым молчанием.

Удовлетворенная таким результатом, Хосефа вернулась в комнату к брату, позвав с собой и Рикардо.