Каина

— Теперь отдыхайте, вы это заслужили, — добродушно разрешил лейтенант Эррера.

Широкой улыбкой встретила лейтенанта и Жанет. Она собиралась уезжать из Сан-Игнасио, и как можно скорее, нисколько не сомневаясь, что и Антонио поедет с ней. Они ведь помирились, опять были вместе. Ее жених знал, что она по горло сыта здешними безобразиями!

Зато Лола плакала навзрыд. Хосе Росарио пока спрятали у Фернандо. На этот раз он, возможно, и избежит ответа за свое партизанское прошлое.

Но не может же он прятаться всю свою жизнь! Не может жить под дамокловым мечом страха! Про себя Хосе Росарио решил, что он за все готов держать ответ. Он уже смотрел в глаза смерти и теперь ничего не боялся. Правда, он все-таки сначала хотел бы обвенчаться с Лолой. Но захочет ли Лола остаться соломенной вдовой?

Если Хосе Росарио приготовился к ответу, то Гараньон и не собирался ни за что отвечать. Он, который навлек на поселок столько напастей, не сомневался, что сумеет уйти от ответа. Как-никак с Мисаэлем, который его охранял, они были старые друзья. Неужели Мисаэль не позволит ему уйти в горы? Гараньон уже успел припугнуть Паучи, чтобы держала язык за зубами и не проговорилась Дагоберто, что он таскал ее в горы. Теперь он уйдет в горы один и станет жить по-своему. Мисаэль усмехнулся, слушая Гараньона. Как он может быть таким глупцом, этот силач? Неужели он еще не понял, что нет смысла бежать от Маниньи Еричаны? Могущество ее слишком велико, все его попытки всякий раз кончаются ничем. Сколько раз пытался сбежать Гараньон и попадал только в худшую беду. Поэтому Мисаэль и сказал в ответ на рассуждения Гараньона:

— Забудь о горах, Гараньон. Говорю тебе это по-дружески: не осложняй жизнь ни себе, ни мне. Ты ведь, покойник, Гараньон, поэтому не сопротивляйся. Идем!

Манинья ждет тебя. Ты мертвый человек, Гараньон.

Гараньон покорился. А что ему еще оставалось делать? Увидев в доме Маниньи Бенито, он вновь налился злобой и прошипел:

— Дожили! Манинья уже не может обойтись без людей лодочника!

— Такупаю спасли жизнь лодочник Леон и Каталина Миранда, так что лучше тебе помолчать и подумать о своем. Тебе есть о чем подумать, Гараньон. Манинья скоро вернется.

Вернувшись, Манинья мельком взглянула на грузную фигуру Гараньона, что понурившись сидел в углу. Внутренне он не смирился, не признал своего поражения, он просто затаился, как подлая паршивая собачонка, которая только и выжидает удобного момента, чтобы укусить.

Манинья кивнула своему неверному рабу Гараньону. На Манинье были краски смерти, и он покорно потащился за ней в лес.

Мисаэль даже посочувствовал своему бывшему товарищу, хоть и не любил его. Посочувствовал, но признал, что возмездие это справедливое.

Но не смерть была возмездием Маниньи за жадность, трусость и предательство Гараньона. Когда он стал просить у нее прощения, она не мешала ему пресмыкаться.

— С каких это пор прощают воров, Гараньон? — спросила Манинья. — Воров необходимо наказывать.

Но Гараньону, как и Хайро, была нестерпима сама мысль о смерти. Но он изгадил свою жизнь подлостью. И чем хуже он жил, тем больше боялся умереть.

— Ты глупец, Гараньон, — сказала ему Манинья, — ты не понял, что твоя жизнь и есть для тебя самое страшное наказание. Ты неверный раб, который всегда будет бегать и всегда возвращаться. Твой крест быть моим рабом, и наказание твое в том, чтобы быть со мной рядом. Ведь ты не любишь меня. Ты боишься меня и всегда хочешь от меня сбежать.

Манинья пристально, понимающе смотрела на Гараньона.

— Ты оставишь меня в живых? — торопливо спросил Гараньон.

— Конечно. Ты должен накопить много злобы. И когда я устану от жизни, ты мне наконец отомстишь.

Гараньон не слишком вникал в слова Маниньи. Он не интересовался их смыслом. Он понял одно, самое для себя важное: ему снова дали отсрочку, и считал, что выиграл очередной раунд.

Мисаэль, увидев Гараньона живым и здоровым, не поверил своим глазам. Да такого просто быть не могло! Что случилось с их госпожой?

Мудрый старый Такупай, которому уже стало легче, снисходительно смотрел на изумленного Мисаэля.

— Я-то думал, она его на кусочки разорвет! В мелкие клочки и по ветру пустит! — продолжал удивляться Мисаэль.

— С каждым днем сеньора становится все мудрее, — ответил ему тихо Такупай. — То, что она сделала, может, и похуже смерти. Моя госпожа все знает. Она необыкновенная женщина.

Манинья была сама нежность, сама любовь с Такупаем, а ему пребывание в стране мертвых будто придало власти над Маниньей, он будто стал ее мудрым отцом.

Она сидела возле Такупая, смотрела на него, а он говорил:

— Что ты так испугалась за своего Гуайко, Манинья? Кто тебе сказал, что Гуайко умрет и оставит тебя одну?

Но Манинья не стала отвечать на бессмысленные вопросы, она задала свой вопрос, который не давал ей покоя:

— Ты соединил мою руку с рукой Каталины Миранды, Гуайко. Ты был в бреду. Ты сделал глупость, но скажи, что ты знаешь об этой женщине? Почему любишь ее? Почему защищаешь?

— Знаю только одно: она ни в чем не виновата и не заслужила зла от Маниньи.