Каина

— Но разве не она первая причинила мне зло, Гуайко? Она нарушила жизнь моей сельвы, лишила меня покоя и хочет отнять моего мужчину.

— Ты великая женщина, Манинья. Ты простила даже Гаранъона, а он — дурной человек, очень дурной. Каталина похожа на беспомощного птенца. Она только учится летать, Манинья,

— Нет, она не беспомощна. Ее защищает кто-то могущественный и сильный. Много раз мои руки отказывались служить мне, когда я хотела причинить ей зло. Иной раз мне становилось даже страшно... Мне, Манинье! И еще, Гуайко, мной владеет какая-то странная нежность. Почему я испытываю нежность к той, кого не люблю?

— Потому что Манинья подошла к периоду неясности, — ласково сказал Такупай, — к периоду мудрости, к периоду перелета. Довольно пачкать руки кровью людей и животных, Манинья. Летай высоко, как птица, пока не достигнешь самого высокого в жизни. Но для того чтобы попасть туда, нужно уметь прощать.

— Смерть уже выпущена, Такупай, и никакое прощение не спасет эту женщину, — упрямо, но и печально сказала Манинья.

— Неправда, Манинья. Ты — великая женщина, ты можешь все!

— Нет! Я уже ничего не могу изменить, Гуайко. Тапара с душой Миранды почернела.

И даже Манинья Еричана не может отвести от нее смерть...

Глава 28

Связавшись по рации с командованием, лейтенант Эррера вызвал в Сан-Игнасио дополнительный транспорт, на котором можно было бы увезти арестованных партизан.

— Посиди пока здесь, красотка, — сказал он Хосефе, заперев ее в полицейском участке, — а завтра я тебе обеспечу более надежную камеру. Капрал, не спускайте с нее глаз.

— Есть, лейтенант! — встал перед ним навытяжку Рейес.

Эррера ушел, а вскоре в участок заглянул Рикардо Леон.

— Тебе не к лицу решетки, — пошутил он мрачно. — Очень жаль, что все так получилось... Но ты сама шла к этому. В твоем опасном деле невозможно все время рассчитывать на удачу.

— Да, это всегда риск, Леон, — печально произнесла Хосефа. — Либо ты выигрываешь, либо — наоборот.

— Хорошо хоть у твоего брата все обошлось. А с тобой... может, еще увидимся когда-нибудь. Прощай, Хосефа! — просунув руку сквозь решетку, он сжал запястье команданте. — Прощай.

— Спасибо, Леон. Я восхищаюсь тобой и всегда буду помнить тебя. Что бы со мной ни случилось в дальнейшем, память о тебе будет согревать мне душу.

Хосе Росарио тоже прорвался к сестре, хотя его и не пускали туда. Прощание с братом оказалось для Хосефы еще более трудным, чем с Рикардо. Она едва сдерживала слезы, когда Хосе Росарио говорил, что по-прежнему любит ее.

— Видеть тебя за решеткой все же лучше, чем знать, что ты мертва, — добавил он горестно. — Прощай, сестра. Хотя ты от меня и отреклась, но я остаюсь твоим братом.

— Спасибо, Хосе Росарио, — преодолев комок в горле, ответила Хосефа. — Я благодарна Леону за то, что он остановил меня тогда... Не веришь? Действительно, я счастлива видеть тебя живым.

— Верю...

— Еще я должна сказать, — продолжала Хосефа, — что не знаю другого человека, который бы так мужественно встречал смерть, как ты. И твой выбор тоже потребовал немалого мужества, я это понимаю. Что ж, братик, держись, стой на своем. Ты абсолютно прав: не стоит играть чужими жизнями и рисковать своей собственной. А теперь иди. Сюда в любой момент может вернуться лейтенант.

— Я еще приду к тебе, сестра. Береги себя, береги.

— Все! Мы пропали! — воскликнул испуганно Пруденсио. — Сюда идет лейтенант.

— Кто этот человек? — спросил Эррера, указывая на Хосе Росарио. — Я прежде не видел его в поселке.

— Это... Это... Сейчас я вам все объясню, — вынужден был взять на себя инициативу сержант Гарсия. — Это наш... учитель! Он учит сельчан читать и писать.

— Как его зовут?

— Его зовут... — Хустиньяно замялся, не зная что ответить.

— Хосе Росарио Рестрепо, гражданин Колумбии, — представился «учитель», приготовившись к любому исходу.

— Рестрепо? — оживился лейтенант. — Это ваш родственник, команданте?

— Нет. Я его впервые вижу, — твердо ответила Хосефа.

Сельчане, встревоженные столкновением лейтенанта с Хосе Росарио, поспешили на выручку бывшему партизану.

— Лейтенант, спрячьте ваш револьвер, — решительно заявил Дагоберто. — Он в данном случае ни к чему. Хосе Росарио — мирный человек, учитель. Он обучает детей Инграсии, а взрослым преподает английский язык, чтобы они могли общаться с туристами.

— Но почему я о нем не слышал раньше?

— Да просто потому, что из-за этих проблем с партизанами мы не успели его вам представить.

— Покажите ваши документы, — обратился Эррера к Хосе Росарио.

— У меня нет документов.

— Хосе Росарио попал в аварию, когда плыл на лодке, — вмешалась Каталина, — и его документы утонули в реке.

— Откуда вы знаете, что он — тот, за кого себя выдает? — резонно заметил Эррера.

— Я с ним давно знаком! — пришел на помощь Гамбоа. — Наши семьи дружат между собой уже много лет. Хосе Росарио гостил у моих родителей в Боливаре и, когда меня направили в Сан-Игнасио, решил поехать со мной, чтобы поработать здесь учителем.

— Да, все верно, — подтвердил Хустиньяно.