Качели судьбы

— Похоже у нас проблема… — Сказал Стаси. В его глазах, черных и блестящих, как ягоды ежевики, читалось серьезное, напряженное размышление.

Весть разлетелась быстро. Дракатоны ускорились.

— Разрушенный тракт и дорога по лесу задержали их. Они вынуждены были передвигаться медленно, пока были такие туманы, такие болота и пропасти, такая глушь…Теперь же, на относительно открытом месте, на лошадях, они быстро нагонят нас.

— Думаешь, они знают?

В ответ напряженная тишина. Черты Кати перекошены от напряжения.

— Ты и Аларианта должны спасти Верити, мы их задержим, — спокойно сказал Рэйд.

Кати сухо кивает, мурашки побежали у него по спине — все они прекрасно понимают, что это значит — смерть для всех остальных, живыми они не дадутся…

— Айрин, что происходит? — Спросил проснувшийся Эссейл обеспокоенно. Внешность дракатона осталась той же, что и вчера, черты лица были все такими же заостренными; но кожа уже приобрела живой и более теплый оттенок, и синева, покрывавшая бледные щеки и губы мужчины, бесследно сошла.

Айрин глубоко вздохнула, взглянув на непрерывно совещающихся дракатонов. Кати наистрожайше запретил ей рассказывать Эссейлу об опасности. Ослушаться наместника, когда он говорил таким тоном, было немыслимо, но Эссейл теперь смотрел на нее таким же требовательно-повелительным взглядом.

«Что додзен, что шелан — абсолютно похожи» — подумалось ей. Снова вздохнула. Непринужденно улыбнулась, стараясь, чтобы губы не очень дрожали.

— А так все нормально, отдыхай. Скоро остановимся и проверим твои повязки. Что-нибудь болит? Кушать, пить хочешь? А погода просто изумительная, не правда ли? Хотя туманно, мда, туманно…

— Айрин… — Губы Эссейла упрямо сжаты. Кажется, его испытующий взгляд пронизывает ее насквозь. Ценою огромных усилий Айрин заставляет себя смотреть ему в глаза, улыбаться, изображать беспечность, хотя внутри ее что-то отчаянно визжит, побуждая пуститься в бегство. — Айрин, я внимательно слушаю.

— Ну-у-у, — неуверено протянула девушка, воровато оглянулась, не смотрит ли Кати, нет не смотрит. — Ребята, только не выдавайте меня, — шепнула Алькаидам-носильщикам, дракатоны важно кивнули. — Ну, в общем, только это тайна от тебя, чтобы ты не волновался, за нами идет огромная имперская артия и завтра нас уже настигнут и всех убьют! А так, все нормально!

Она тихонько расплакалась, зарыдала и, судорожно жмурясь, прижимала ладони к щекам, словно боялась взорваться.

— Они решили все умереть, даже наши ребята, а нас отправить вперед!

Эссейл кивнул, откинулся на носилки, нахмурился.

— Все будет хорошо, не плачь, все будет хорошо, мы что-нибудь придумаем…

К ночи разведчики доложили, что имперцы остановились огромным лагерем. Дракатоны продолжали идти в полной темноте. Нигде не зажигали огней. Стихли разговоры, и ночь взошла над равниной такая же тихая, влажная, пахнущая цветами. Заквакали, будто ничего особенного не случилось, наглые лягушечьи хоры.

Было уже совершенно темно и туманно, луна и звезды спрятались за облаками. Сверху была видна вся долина. Как черное, бескрайнее море раскинулась под ними плоская равнина, зажатая лесом, и холмами, как опалы на темно-синем фоне, загорелись там, внизу, многочисленные огни, появились тускло-красные звездочки костров и фонарей, указывая на присутствие огромной армии, остановившейся лагерем на ночлег.

Дракатоны шли в полной темноте — вверх, снова вверх, вниз, снова на холм…

— Интересно, кто здесь траву косит? — Джеймсу как всегда все интересно.

— Кролики жрут…

— Сколько же их здесь! Вот бы поймать и зажарить…

Эссейл лежит напряженный, бледный. Блестящими темно-оранжевыми глазами смотрит в черное небо. Он грезит наяву, дремлет, бодрствует в полусне, вновь погружается в дремоту, пока его веки наконец не тяжелеют и весь мир не начинает качаться, словно корабль на волнах. Снова открывает глаза, боясь заснуть. Подходит Грехем, Кати, он торопливо закрывает глаза, «спит», отходят, снова борется со сном, снова качается на зыбких волнах.

Все здесь, кажется, заколдовано: этот яркий черный свет, эти сине-фиолетовые тени и сама жизнь, которая кажется и реальной и призрачной одновременно. Шагов совсем не слышно, все бесшумно скользят под молчаливую музыку. Их последняя ночь…

Айрин знала состояние Эссейла, догадывалась она и о его решении. Она была бессильна что-либо сделать. Где-то, в одной из петель этих трижды проклятых качелей, их настигнет наконец судьба. Секунды тянулись медленно, словно налитые свинцом, минуты длились часами. И весь этот бег через ночь казался ей дурным сном. Ее грудь, опустошенная ожиданием, была подобна черной, бездонной яме. Кажется, что мир отодвинулся глубоко в тень, отгородившись от света непреодолимой бездной.

До рассвета оставалось недолго. Решающими и самыми томительными были эти последние минуты ожидания, в особенности у людей, идущих в их последний бой.

— Почему так тихо? — спросила шепотом Ганна, хрустнула пальцами… Уже начинался ранний, очень туманный рассвет…