Качели судьбы

— Спасибо, — тихо сказал наконец Эссейл, впервые обращаясь к Кати. Тот слегка вздрогнул. Его узкие губы чуть дрогнули в легкой улыбке. Он поклонился.

— Очень рад помочь, Господин мой, Верити.

— Почему Верити?

Кати удивился про себя:

«Действительно не помнит!»

Одно дело знать это с чьих-то слов, а совсем другое — убедиться собственными глазами.

— Верити, это Ваше официальное имя, мой Господин.

— Почему вы спасли нас? Кто я?

«Какой хриплый у него голос и какой странный акцент!» — Из вежливости перед Айрин они говорили на суларском.

Брови Айрин, казавшиеся под лучами солнца почти белыми, слегка нахмурились и отбрасывали на ее ясные синие глаза тень, словно тень проплывающего облака, отчего они стали вдруг темными, как глубь моря. Она явно колебалась.

Айрин тревожно переглянулась с Грехемом и Кати. Они видели, что Эссейл уже с трудом держится, что он еще сильнее побледнел, под его скулами и губам выступили тени, у него скорее всего жар. Мёртвенно-бледное лицо, обесцвеченная кожа, плоть словно истаяла, обнажив хрупкую красоту выпирающей кости. Лихорадочный блеск в глазах.

Грехем передал Айрин напиток для больного.

— Выпей, дорогой…

Доверчивый дракатон не заметил подвоха, он еще успел возмущенно вскинуть глаза на свою Аларианту перед тем, как заботливые руки Грехема подхватили его тело, погруженное в глубокий сон.

— А еще они вставляют огромные кольца в уши, отчего они вытягиваются ниже их шей и палки в нос вставляют!.. — Коварный Джеймс специально понижает свой голос практически до шепота, чтобы любопытные дракатоны вытягивали шеи, стараясь услышать ужасную историю о жителях Занвеи.

— Врешь суларец! — Пробасил Лукан — грозный Алькаид, с шипастой татуировкой на шее и груди, чья очередь сегодня была нести носилки.

— Ха, вру, да вон хоть миларда посла спросите, он мир больше вас, шипастых, повидал.

Эссейл, полулежащий на носилках, тоже внимательно слушает истории Джеймса, от удивления открыв рот.

— А от этого они выглядят очень странно, даже более странно, чем лесные люди Баррисой Ховри, что на северо-востоке от гиблых болот, чьи волосы склеены смолой, а зубы выкрашены красным и черным.

— Точно врет, — шепчет Свен, держащий передние ручки носилок. Эссейл согласно кивает головой, не отрывая глаз от Джеймса, он не замечает с какой нежностью и грустью смотрит на него Кати. Ярко-желтые глаза у синеволосого горят нетерпением и восторгом, как у ребёнка.

— Думаю, что дело в их глазах. — Таинственно продолжает Джеймс, выпучив глаза в избытке почти мистического восхищения. — Я видел отверстия в черепах, в которых было больше жизни, чем в глазах этих людей.

— Рэйд, это правда, правда? — Спрашивает Эссейл, не замечая, что впервые обращается к дракатону напрямую.

— Правда, правда, — улыбается лучиками морщин у глаз мужчина, — ну, может, чуть преувеличено, ну, может, и не чуть…

— Да где, где преувеличено! Я сам, сам видел, — подпрыгивает возмущенный Джеймс, — Эссейл, старина, верь мне, не слушай их! Они, эти столпы печали и холода, из своей Дракатии не вылезают, эти ослы…

— Но, но, пчелка, — грозный бас прерывает худенького студента, — ты жужжи, жужжи, да не забывайся, прихлопну…

— Ха, шипастая громила, не догонишь…

— Похоже, наш Джеймс нашел себе еще одного друга, — комментирует Айрин смешно улепетывающего парня и огромного дракатона, догоняющего его. Ну вот, догнал…

«Все мы начали меняться. Ожили. Как старые часы, долгие годы показывавшие одно и то же время» — Кати посмотрел вокруг — солдаты смеются, наблюдая, как Биан, огромный алькаид, взвалил худенького Джеймса себе на плечо и легко идет с ним в сторону кустов, видимо, чтобы нарвать прутьев для порки…

— Эссейл, друг, помоги! — Вопит Джеймс, дрыгая ногами, с его рук срываются огненные шары, безвредные дракатонам.

Айрин смеется со всеми, её глаза сияют, как вода на солнце.

— Мне даже его как-то жалко, — шепчет она Эссейлу.

— Да ничего он с ним не сделает, — уверяет ее Кати, — так, напомнит об уважении…

— Бедный дракатон, он же теперь каждый день будет находить пиявок в своих сапогах…

— И волосы, привязанные к кровати, к кустам… — Вздохнул Драйт.

— И одежду, разрезанную на полосочки и кровать его теперь будет гореть раз в день… — добавила Зои…

Эссейл всей кожей ощущал присутствие Кати рядом с ним. «Что-то есть в нем такое, — думал он. — Что-то знакомое, родное. Но всё-таки, наверняка, мы же с ним никогда не встречались»

Все в его душе переворачивалось, когда он видел тоскливые глаза наместника. Он не понимал, что он слышит скрежет долго не работавших механизмов, запустивших адскую машину мистической взаимосвязи — связь додзен-шелан во всю настраивалась. Обоими ими владели сложные чувства, которые было трудно анализировать, но они ощущали исходящие друг от друга душевное тепло, гнев, смущение, угрызения совести… и за всем этим — притаившуюся нежность, верность, единство.

Наконец, Эссейл твердо посмотрел в глаза Кати Гаскела и сказал:

— Рассказывайте…