К морю марш вперед!

Она смешала все в кучу – и мое вчерашнее награждение, и победу при Ревеле, и то, что Петербург гораздо лучше Варшавы (тоже мне, открыла Америку!), а большинство молодых польских шляхтичей – хвастуны и нахалы.

Вот с последним я была полностью согласна. Не так давно один такой пшют с фамилией, состоящей из одних шипящих, попытался за мной поухаживать. Я – девушка простая, и потому, услышав в его бормотании нечто меня весьма оскорбившее, провела ему болевой прием, отчего он стал орать благим матом. Слух о случившемся дошел до императора, после чего нахал был моментально удален из Петербурга. Теперь, наверное, он трясется на перекладных по дороге в свой родной Клецк, проклиная всех москалей и szaloną rosjankę[24], которая недостойна внимания благородного шляхтича. Оказывается, Барби тоже откуда-то узнала об этом случае, и он немало ее повеселил.

– Я знаю, что с тобой опасно связываться, – с улыбкой сказала она. – Интересно, как ты будешь обращаться со своим будущим мужем? Наверное, он при виде тебя будет вести себя тихо, словно мышь, увидевшая кошку.

– А все женщины в душе кошки, – усмехнулась я. – И, если надо, выпускаем коготки. А так мы белые и пушистые.

Барбара захихикала и потянулась, словно она и в самом деле была кошкой. Красивая она все-таки. Красивая какой-то старинной красотой. Моим подругам до нее, как медному котелку до китайской границы. Герке с ней явно повезло. А вот я…

Сашу Бенкендорфа император отправил с каким-то очередным поручением на юг. Когда он вернется – бог весть. С оказией Саша шлет мне записочки, в которых прозрачно намекает мне о своих чувствах. Я его стараюсь держать на некотором расстоянии, но ухаживания его не отвергаю. Есть все-таки в нем что-то, что заставляет биться сильнее девичье сердце…

Нашу грустную посиделку неожиданно нарушил папа, который пришел усталый и пропахший то ли бензином, то ли керосином. Он с Валерием Павловичем – водителем «скорой» – помогает Кулибину построить первый в России пароход. Ну, и заодно довести до ума перегонный куб, с помощью которого из нефти можно будет получать горючее для наших «Тигров» и электрогенераторов.

Кажется, у наших «Винтика и Шпунтика» дела идут неплохо. Папа пришел уставший, но довольный. Он чмокнул меня в щеку, вежливо поздоровался с Барбарой, после чего попросил напоить его чаем. Моя гостья засобиралась было домой, но я уговорила ее посидеть с нами, поболтать. Видимо, Геру сегодня припахал генерал Баринов, и к своему суженому-ряженому Барби не спешила.

К тому же, как я поняла, ей нравилось общаться с нами – пришельцами из будущего. Естественно, о том, что мы пришли в этот мир именно оттуда, она не знала. Герман поклялся, что об этом он своей даме сердца не проболтается. Я тоже помалкивала, а на некоторые вопросы Барби давала уклончивые ответы. Но полька была девицей неглупой и, похоже, кое о чем догадывалась. Тем не менее догадки – это только догадки, и к делу их не пришьешь.

Барби влекло к нам не только то, что мы были своего рода «родственниками» ее любимого. С нами она чувствовала себя своей, она не следила за каждым своим словом и поступком, опасаясь выглядеть неловко. Мы были людьми простыми, но в то же время не совсем простыми. С нами считался император, уважали многие из его окружения. Барби понимала, что это не за красивые глазки. Так что общение с нами было ей не только в удовольствие, но и делом полезным.

За чаем зашел разговор о том, что англичане никак не угомонятся, и что рано или поздно боевые действия возобновятся – папа из-за присутствия Барбары не вдавался в конкретику.

– И Германа могут послать на войну? – испуганно произнесла Барби.

– Могут, – ответил папа, – отхлебывая чай. – Гера воин, и ему не пристало отсиживаться в тылу.

– А как же я? – голос Барби задрожал. – Я хочу отправиться на войну вместе с ним.

– А ты будешь его боевой подругой, – наставительно произнес папа. – Вот поженим вас, и получится такая сладкая парочка, что другие будут смотреть на вас с завистью. Так что, красавица, признавайся – пойдешь ли замуж за Германа нашего?

Барбара залилась краской и кивнула.

– Ну, вот и ладушки, – обрадовалась я. – Так что скоро ты переберешься в дом мужа. Пусть Гера поймет, чем жизнь семейная лучше холостой.

– А ты милая, – папа подмигнул мне, – тоже мотай на ус. Глядишь, подойдет и твой черед идти к венцу.

Часть 4 Зарницы далеких гроз

28 июня 1801 года.

Французская республика. Дворец Мальмезон.

Майор ФСБ Андрей Кириллович Никитин,

РССН УФСБ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области «Град»