К морю марш вперед!

Нет на свете царицы краше польской девицы.
Весела – что котенок у печки —
И как роза румяна, а бела, что сметана;
Очи светятся будто две свечки![23]

Генерал Баринов и Василий Васильевич Патрикеев уже не раз намекали мне, что неплохо было бы мне как-то узаконить наши с Варенькой взаимоотношения. Я был не против, она вроде тоже. Но в здешних краях брака гражданского не существовало. Можно было, конечно, жить, махнув на все рукой. В конце концов, делить нам с ней нажитое непосильным трудом вряд ли придется. Правда, придворный (да и не только) люд будет на нас коситься. Времена сейчас здесь такие, что для большинства нет ничего зазорного в том, что супруги с азартом изменяют друг другу, причем особо и не скрывая сам факт супружеской измены. А вот связь незамужней девушки с человеком «из общества» становится предметом вечных пересудов здешних кумушек.

– Не ломай голову, Гера, а просто обвенчайся со своей паненкой, – как-то раз сказал мне Василий Васильевич. – Я понимаю, что вы принадлежите к разным конфессиям, и твоя Барби не горит желанием из католички стать православной. Ну и бог с ней. Пусть ходит в костел и крестится не так, как принято на Руси.

– А что, так можно? – спросил я с замиранием сердца.

– Эх, молодо – зелено, – вздохнул Патрикеев, – а что вы знаете о законах Российской империи, которым подчиняется даже государь Павел Петрович. Ты слышал что-нибудь о «Послании Святейшего Синода к православным о беспрепятственном им вступлении в брак с иноверцами»? Между прочим, бумага сия появилась на свет еще в 1721 году, в правление императора Петра Великого.

А история этого «Послания» такова. За три месяца до его принятия в Синод поступило доношение из Берг-коллегии, инициатором которого был артиллерии капитан Василий Татищев. В своем письме Татищев ходатайствовал о желании поселившихся в России шведских специалистов (из числа офицеров и солдат, взятых в плен русской армией) «жениться на русских девках без переменения веры». Похоже, что к тому времени проблема эта реально обострилась. О сем можно судить по той скорости, с какой она была решена: письмо Татищева было написано 18 марта, а доношение Берг-коллегии датировано 17 мая. Итого, весь вопрос решился высшими государственными инстанциями за какие-то пять месяцев и одиннадцать дней – скорость для российской бюрократии прямо-таки сверхзвуковая. Причину такой резвости легко понять. Российская империя остро нуждалась в европейских специалистах, особенно в горных инженерах. Надо было сделать все, чтобы поощрить их натурализацию в России и затруднить возвращение на родину в преддверии близкого мира со Швецией и неминуемого размена военнопленными. Петр Алексеевич был человеком в меру прагматичным. Он решил таким способом укоренить подданных короля Карла XII в России путем брака их с русскими девицами. Ведь иным способом трудно уговорить европейца остаться на ПМЖ в Тобольске или Оренбурге.

Как бы то ни было, но бумага, принятая Святейшим Синодом, все еще является законом, а в ней черным по-русски говорится, что брак «верного мужа с иноверной женой не есть сам собою нечист или богомерзок». Главное в этом браке то, что «если угрозы совращения (перехода в иную веру) нет, то брак с иноверным не только не опасен, но и ”подается благонадежие, что и инославные лица обратятся к православию”». Правда, при этом «иноверный супруг должен дать предшествующую браку клятву («под штрафом жестокого истязания») о «несовращении супруга и о непрепятствовании воспитания будущих детей в православии».

– Только, как мне кажется, Гера, скорее ты совратишь свою Барби, чем она тебя. Ну, а что касается детей, то до них еще надо дожить. Впрочем, как я понял, вы с твоей паненкой ведете активную работу по улучшению демографической ситуации, – тут Васильич лукаво посмотрел на меня и покачал головой.

Вот так сравнительно легко и безболезненно был снято одно из главных препятствий для моего брака с Варенькой. Пойду порадую ее хорошей новостью…

15 (27 июня) 1801 года.

Санкт-Петербург. Михайловский дворец.

Алексей Алексеевич Ивано, частный предприниматель и любитель военной истории

Да, переплюнула меня моя лихая дочурка. Правда, за ту стычку на дороге в Павловск император и меня наградил по-царски, но Дашку он просто осыпал наградами. Она теперь ходит гордая, задрав нос. А я продолжаю тянуть свою лямку, вместе с Кутузовым и Ушаковым готовя русские войска к дальнему и трудному походу.