Изнанка

Уми облегченно выдохнула, и села рядом с ним на колени, собирая стекляшки. Набрав полную ладонь мелкой крошки, она начала крутиться по сторонам, не зная, куда их выбросить.

– Хватит метаться. Отдай мне всё. – Печник плаксиво и раздраженно засипел рядом. Отдышавшись, и выдохнув полную грудь воздуха, он толкнул её в плечо, медленно чеканя слова, и не глядя на неё. – Тебе надо уйти. Ты тут всё портишь.

– Куда же мне идти? – Уми, почти плача, заглядывала ему в лицо.

– Я не знаю. Куда угодно. В другое место. – Он перешёл почти на шепот, но встрепенувшись, вскочил, заходив туда-сюда по двору, остановился, в два шага дойдя до двери, распахнул её, бросая через плечо. – Мне нужен был этот кусок зеркала. Понимаешь, нужен. Уходи.

Дверь с грохотом затворилась. На улице стояла оглушающая полуденная тишина. По земле всё еще валялись осколки, отражая небо, черные макушки леса, и руки Уми, водящие по ним, гладящие их чуть заметным движением. Внутри неё что-то дрогнуло, словно тугая прочная пружина лопнула, и начала раскручиваться, выпрямляться, обжигая внутренности.

Вспоминая маршрут, которым она пришла сюда, Уми зашагала немного шатаясь, наперерез поляне, в сторону леса. Оказавшись среди черных оголенных деревьев, она развернулась, и долго рассматривала свои следы, идущие от кочегарки, и заканчивающиеся на границе с лесом.

Еще влажные отпечатки, чуть петляющие по мокрой земле, медленно сужались, меняли форму, и через какое-то время вовсе исчезли. Сама кочегарка тоже, казалось, вот-вот растает, от одной из труб тянуло прозрачным голубым дымом, и воздух, упираясь в эту струю, дрожал, и искажал цвета, пропорции. Прямые линии крыши, и стен чуть изгибались, и это давало ощущение, что кочегарка живая, и дышит.

Тряхнув головой, словно желая избавиться от этого наваждения, Уми зашагала прочь между деревьев, внимательно рассматривая каждый сантиметр под ногами – не остался ли где кусок веера грибницы. Через несколько шагов она увидела тонкое, еле видное свечение у своих ног, что, чуть замедлившись, взорвалось множеством ответвлений, но самый плотный и яркий побег, лучом побежал мимо тропы, наперерез, вглубь леса.

Уми, боясь потерять её из виду, перешла на бег, царапая ноги о попадающиеся сучки обломанных сухих веток, цепляясь за мокрую спутанную траву. Постепенно лес редел, и пробежав еще немного, она уперлась в жесткий ряд кустов, преграждающих дорогу. Бледное кружево грибницы, всё еще пульсируя светом, прошло под ним, и остановилось, упершись в заросшее травой, и испещрённое поломанными деревьями болото. Остро пахло старыми водорослями, измочаленной гнилой корой, и илом.

Вода в болоте темная, топящая любой свет, что попадает на поверхность. Повсюду стояла летящая тишина, на километры придавливая всё вокруг, поглощая всё живое, и движущееся, что илистой утробой растворяется внутри.

Уми тяжело вздохнула, всматриваясь в след грибницы, что не сделал ни одного больше движения, а упершись в кочковатый травяной край воды – потерял весь свет, и казалось, быстро начал иссыхать, теряя цвет, и влагу.

Из болота вышел огромный пузырь, и с выдохом лопнул. Казалось, пространство задвигалось, зашевелилось внутри. Под водой она различила чуть видные непрозрачные тонкие лучи света, хаотично снующие в глубине.

Уми еще какое-то время бродила вокруг болота, осматривалась, обойдя все ближайшие кусты, и кочковатые топорщащиеся выступы земли, поросшие мелкой серой травой. Напрасно, грибница больше нигде не появлялась, ни кусочка кружева, отброшенного даже по ошибке.

– Значит вот ты какой, выход. – Прошептала Уми, завороженно, гипнотично глядя на узкие полоски света. Она сделала еще один шаг, и еще один по расплывающейся под ногами грязи, мягко утопая всё глубже и глубже в ледяной воде. Уми ощутила животный ужас, поднимающийся изнутри, волной накрывший её с ног до головы, из глаз брызнули слёзы. Каждое движение давалось с большим трудом.

Она сделала шаг вперед.

В глубине леса громко хрустнула ветка, еще одна, и всё смолкло. Уми обернулась, всматриваясь в частокол деревьев, отбрасывающих синие, танцующие тени, но никого не увидела. Немного пузырилась и вздрагивала вода, всё ярче разгорались отсветы изнутри.

Лучи света, казалось, стали ближе и ярче, тонкими прозрачными лентами, проплывающими теперь в нескольких метрах от неё. Ей очень хотелось ухватиться за одну из этих лент. Уми казалось, это решит все её вопросы, и освободит из лап этого леса. Но очень страшной была тишина, нависшая над серым болотом, и с каждым новым движением липкий холод внутри становился всё цепче, копился в области груди, мешая сделать лишний вздох, заплакать, или закричать.

Всхлипывая, она размазывала слезы, текущие по щекам, замерев от ледяного холода, и отвратительного чувства страха.