Изменить будущее

— Да-а-а… Выдал ты тогда… — Куратор покачал головой. — Поспешили наши эскулапы… Поспешили.

— Испугались они, что у меня крыша поехала, когда я засыпал их фамилиями и званиями.

— Хорошо, что писали мы их эксперименты… А ведь у них не было своих микрофонов.

Мы помолчали. В самом начале экспериментов надо мной, я перечислил известные мне данные предателей. Тогда, действительно, моё сознание настолько очистилось, что я вспомнил всё, сумел закрепить это состояние и, не теряя времени, зачитал вслух большой список, начиная с Полищука, завербованного в 1974 году и кончая Геннадием Вареником, завербованным в не наступившем ещё 1985.

Там были: Мартынов, Сметанин, Моторин, Воронцов и много других. Я когда-то интересовался этим, и информация лежала в закромах, а тут, она вдруг проявилась передо мной, как на картинке. Читай себе. Что я и сделал, обрадовавшись шансу.

Я и сейчас мог «пролистать» свою библиотеку и найти нужные страницы. Хорошо обработали меня наши эскулапы! Но сейчас моя информация о предателях могла вызвать подозрение. Вдруг я побывал в лапах противной стороны и меня накачали «дезой»? А тогда я был чист, как стекло.

— Да-а-а… Много не изученного в человеке, — проговорил куратор. Мы с тобой по поводу того списка не говорили, а ты не спрашивал, молодец. Коллеги ведь уже пятерых взяли с поличным и двоих уже приговорили… К расстрелу.

Куратор заглянул мне в глаза, но ни один мускул на моём лице не дрогнул.

— Других ещё ведут…Не жалко? — Спросил он.

— Не-а, — мотнул головой я. — Вы же не специально их закатали?!

Тут вздрогнул куратор.

— Что за… Словечки у тебя сегодня вскакивают? Что значит, «закатали»?

Я пожал плечами. Я знал, что в интересах большого или малого «дела», система может закатать любого. В ходе «большой» или «малой» игры. Любая система власти зиждется на группировках, кои, подставляя друг друга, к той власти и пробираются. Обвинив ставленников своих соперников в государственной измене, можно задвинуть одних и выдвинуть других. Что и происходило у «трона» Леонида Ильича. Победила группировка Юрия Владимировича, в которую входил и мой куратор.

Я помялся, изображая неуверенность, но желание, что-то сказать.

— Ну что ты мнёшься? Говори…

Я скривился, как от зубной боли и обвёл рукой вокруг и показал на ухо. Куратор усмехнулся.

— Не, Миша, здесь, кроме меня, никто не слушает и не пишет. Это моя квартира. — Он выделил слово «моя». — Говори смело.

Я снова скривился и пожал плечами.

— Я не знал, как сообщить… Опасался, что посчитают психом… Дело в том, что «тогда» я видел не только, то, что успел сказать.

— Что ещё? — Куратор напрягся. Я вздохнул, мысленно себе аплодируя. Я выбрал отличный момент для очередного вброса.

— Я видел смерти наших генеральных секретарей. Я знаю точные даты.

На меня смотрели два напряжённых, чуть прищуренных глаза.

— Тогда Леонид Ильич был ещё жив, а картинки промелькнули быстро и я подумал, что это бред. После смерти Брежнева, назначения Юрия Владимировича и его смерти, я вспомнил видение и с тех пор мучаюсь, не зная, как сказать. И кому? Не Поляковой же?

— И-и-и? — Медленно протянул куратор. Я поморщился.

— Видения были не только и времени смерти, но и о недалёком будущем России… Тьфу ты! Советского Союза. Помните, после «того» случая, я вас попросил запечатать в конверт набор цифр, обозвав их «шифровкой» в будущее?

— Конечно… Криптографы резюмировали, что это бред сумасшедшего. В шутку, конечно.

— Это было в 1981 году. Жаль, что мы не в вашем кабинете и не можем достать тот конверт… Я-то помню те цифры и…

— Нам не нужен тот конверт, — усмехнулся куратор. — Я позволил переписать твой «шифр» себе в блокнот…

— Сейчас бы его расшифровал криптограф-любитель. Ведь это ключевые даты событий, в том числе и смертей наших генсеков.

— То, что это даты, даже я понял… Чёрт возьми…

Юрий Иванович полез во внутренний карман пиджака и вынул маленькую записную книжицу в бордовом переплёте, раскрыл её и побледнел.

— Миша, млять, что это?!

Чтобы матерился Иваныч я не слышал ни разу, и вот сподобился.

— То, Юрий Иванович… То самое.

— Так… Это… Получается, что Черненко, крякнет вот уже… скоро?! Осталось, то… С гулькин хрен… А потом кто?

— В том-то и дело, Юрий Иванович, что следующим будет последний генеральный секретарь СССР.

— Это как это? — Иваныча узнать было сложно. Его вытянутое лицо вытянулось ещё больше и побелело, лысина наоборот покрылась розовыми пятнами, уголки губ ещё больше спрятались в складки морщин.

— Не будет больше Союза, — тихо сказал я. — Вот смотрите…

Я взял его книжицу и показал на цифры 11 03 85.

— Это дата избрания человека имени которого я не знаю, но…

Я остановил ладонью пытавшийся вырваться из груди Иваныча вздох.

— Но знаю, что у него на лысине большое родимое пятно… Почти на лбу.

— Есть такой в Политбюро. Горбачёв фамилия его. Михаил Сергеевич.

— Наверное, — я махнул рукой и выдохнул. — Вот он то и развалит Союз. На пятнадцать кусочков.

Иваныч выскочил из-за стола и бросился к холодильнику.

— Боржом будешь? — Крикнул он из кухни.

— Есентуки! — Крикнул я.

— Ах, да! — Проговорил он и принёс две бутылки.