Изменить будущее

— Да, Джессика современная. У нас в Австралии немного попроще. Родители не так сильно опекают детей. Мы с парнями уходили в разведку уже с двенадцати лет. У нас тут места… В основном все живут у моря, а чуть дальше от побережья места дикие. И сухие.

— Мне тут нравится, — сказала Элли.

— Оставайся, — сказал я.

— Да ну тебя, — ответила девушка. — Папа открутит тебе голову. Мне ещё колледж заканчивать.

— И папа сказал, что если… — она прошептала, — если любит, сам приедет в Англию.

Она побагровела от стыда. Любит не любит… Мы на эти темы не говорили. Не принято было у молодёжи в Англии.

— Он прав, конечно, в какой-то степени. И я приеду к нему. Обязательно. Вот сейчас нагуляем ребёночка… И приеду.

— Дурак! Дурак! Дурак! — Закричала она и бросилась в воду.

Я побежал за ней. Течения тут не предсказуемые. Только ты приноровился, пошёл отлив, и течение ускорилось. В основном от берега.

— Элли! — Крикнул я. — Стой!

Я догнал её у воды. Отлив ушёл и оголил песчаный берег.

— Стой, дурёха. Ты когда заканчиваешь колледж? — Спросил я.

— Летом, — сказала она.

— У нас уже лето, — сказал я, дурашливо покачивая головой.

— Ну, это… — Она заморгала ресницами. — В июне.

* * *

— Вот что, Евграфыч, ты мне не вы… не выёкбывайся, а ПТП по «фину» выдай…Ну и что что это шестьдесят четвёртый год…Тем более… Вы тогда всё писали в четыре руки…Период? Евграфыч, я же тебе всё прописал в запросе… И подпись и печать, млять, личную поставил. Я ж когда сам приду… Ты какого года рождения? Ноль пятого? Всё, млять, иду к тебе в подвал. Жди. Я моложе. Да, и всё со словами: «конвергенция», «сближение».

* * *

Ивашутин поднял своих контрразведчиков по теме «фина» — Куусинена Отто Вильгельмовича, но ещё не знал, что «фин» имел иной псевдоним и в совершенно иных кругах.

Через сутки у Петра Ивановича на столе лежало несколько досье.

Ивашутин пролистал две трети первой папки, на обложке которой значилось слово «Сближение», и вдруг увидел следующее высказывание Куусинена:

«… сближение крупного и мощного субъекта со странами запада невозможно. Необходимо целенаправленно ослабить государство в глазах „партнёров“, для чего желательно раздробить СССР минимум на десять частей. Автономизация необходима ещё и для того, чтобы сбросить, тянущий на восток балласт азиатских республик, отягощённый коррупцией и семейно-тейповыми отношениями».

Дочитав все папки до конца, Пётр Иванович посмотрел на стопку листов с выписками и закрыл лицо руками.

— А дела-то совсем дрянные, — прошептал он и набрал телефон начальника СВР.

— Слушаю, Пётр Иванович…

— Надо поболтать, Юра.

Встречи руководства ГРУ и СВР проходили часто и звонки между ними редкостью не слыли, потому Ивашутин не «шифровался».

— Смогу только в обед. Напряжённый день… Может пообедаем у меня?

— Отлично. У тебя во сколько обед?

— В тринадцать.

— В тринадцать я у тебя, накрывай поляну, — деланно пошутил начальник ГРУ. На самом деле ему было ох, как не до шуток…

* * *

— … и дело Рашидовское инициировано Андроповым только с целью посеять рознь и разрушить связи СССР.

Ивашутин откинулся в кресле и поднял глаза на начальника СВР. До этого он то хмурился, рассказывая и зачитывая свои записи, то стыдливо смотрел в пол, то в сторону. Он, чекист с тридцатилетним стажем, командир СМЕРШа и контрразведки НКВД и КГБ, не мог смотреть собеседнику прямо в глаза, словно это лично он подвёл страну к краху.

Хотя, доля его вины безусловно имелась. Ведь это же он проглядел врагов народа и Советского государства и позволил под видом международных центров и институтов пропагандировать и навязывать чуждый образ экономических и межличностных отношений. Один только «подотдел информации» Международного отдела ЦК КПСС при Института мировой экономики и международных отношений (ИМЭМО) АН СССР, сотрудниками которого стали: Арбатов, Бовин (будущий ведущий «Международной панорамы» и посол в Израиле), Шахназаров и Загладин (будущие помощники Горбачёва), Богомолов (будущий директор Института экономики мировой социалистической системы АН СССР), Бурлацкий (будущий главред «Литературной газеты»).

О том, кем станут вышеперечисленные лица, Ивашутин, конечно, не знал, но то на какую линию «партии и правительства» выворачивают данные советники, он понял.

Этот «мозговой центр» по ползучей подготовке смены курса в прозападную сторону, по недопущению перевода внутренней и внешней политики на национальные рельсы в 1984 году уже разогнался, как паровоз с горы.

Мало того, КГБ негласно поддерживало ярых антисоветчиков-десидентов и высылало действительно конструктивных государственников, искренне радеющих за державу и протестующих против единения с западом.