Избранные рассказы. Хронологически

Он спит без постели на диване, не раздевшись, не выбив пыль из диванной подушки, рот его приоткрылся от душевного изнеможения, и во сне он плывёт на лодке по беззвучной воде, кругом потонувшие дома, брёвна плавают, тихо и сумеречно, и погибшие деревья. И видит он сумасшедший дом, и пациенты там как мёртвые. Но как ни в чём не бывало снуют вокруг свеженькие румяные медсёстры, и в стеклянном шкафу у них хранятся таблетки: веселин и тому подобное. Медсестра вышла, он выкрал стандарт веселина, проглотил таблетку -– и ощутил подъём сил и тогда догадался: эти медсёстры выкачали из сумасшедших всю силу жизни, оставили их пустыми, а вытяжку спрессовали в таблетки и сами теперь получают себе добавочную чужую энергию. И тогда он хотел дать сумасшедшим по таблетке, вернуть отнятое у них – но не успел.

Он спит. Проснувшись, ему трудно будет вспомнить, где он и что с ним, но потом он увидит знакомые предметы и поймёт, что он в квартире сестры, а вслед за этим и всё предыдущее грянет, и сознание установится в действительность, как вилка в гнездо. Но всё же это будет следующий день, самое страшное останется позади: свежая боль и тоска, которую он рассыпал вчера повсюду, где проходил, мало-помалу она и рассеялась.

Вчерашние рыбные отходы он выкинул в ведро, помыл посуду, а завтракать не захотелось.

По дороге на работу он репетировал, как небрежно и бодро расскажет товарищу: «Всё. Мы разошлись. Оказывается, это запросто!» Слова он подбирал трудно, как неумелый гармонист мелодию на слух. Надо, чтобы обошлось без всяких там соболезнований. Утаить же никак невозможно: друг должен знать настоящее положение дел, а то как-то обидно для него получится: что вроде ходил дураком, разговаривал с тобой, как с прежним.

Ещё, пожалуй, надо зайти в бухгалтерию и сказать, чтоб высчитывали сколько там полагается на двоих детей… А может, лучше самому относить деньги?

Он вспомнил, что получка через два дня, и заволновался вдруг, зарадовался: уже послезавтра вечером он получит право прийти туда, он принесёт деньги – и увидит дочку!

Он вообще сообразил, что как отец имеет право. И может по вечерам с работы ехать к дочке и гулять с нею, это любой суд подтвердит!

Но тут он представил в подробности себя, приходящего папу, и как жена будет досадливо говорить: «Мы как раз собрались уходить, извини, сегодня не получится!» и возьмёт дочку за руку, дочка с отчаянием оглянется, бант в её кудрях дрогнет, и он останется стоять, жалкий, а они удаляются, и дочка всё оглядывается, оглядывается, и кружева и складочки юбки подскакивают в такт шагам…

Нет выхода.

Товарищ, к счастью, не вышел на работу, и врать нужда отпала.

Было и ещё одно облегчение: оказалось, плексиглас ему вовсе не так противен, как он себе представлял. Даже и вовсе, можно сказать, наоборот. Работа как работа.

К концу дня он вдруг додумался, что ведь и зарплаты ждать не обязательно, просто пойти на базар, купить винограду – и всё. Он отец, имеет право.

Ах, как он ехал с этим виноградом, кто бы знал! И не упомнить, когда в последний раз так волновался. На свиданиях? Вряд ли. Тогда было всё просто и убого: зашёл, подождал, пошли в кино, женился, по праздникам к товарищу, отсидели застолье семьями – слава тебе, Господи, ещё один день отвели. А вот чтоб такой трепет, как сейчас…

Перепало от его нежных мыслей и жене, которая всё-таки родила эту дочку. Он ехал и нарочно вспоминал о жене всё, что имел подумать хорошего – как бы улещивая её всеведущего ангела-хранителя, чтоб он смягчил её, о которой так много есть вспомнить хорошего, чтоб раздобрил её сердце и она не препятствовала бы его встрече с дочкой, а наоборот – чтобы наделила эту встречу добавочным теплом своего благоволения.

И ангел внял его подхалимским мыслям: жена, открыв дверь, удивилась, и всё лицо её расползлось в нечаянной радости.

Улыбка была и виноватая, и прощающая, и благодарная, что вот он какой оказался умница: приехал.

Он, когда увидел эту улыбку, тоже весь растаял, тепло родства пролилось в кровь, ах ты, подумал он с нежностью и понял, как соскучился по ней за пропасть разлуки.

Дочка устремилась привычно…

-Что, нагулялся? – насильно водворяя на лице строгий прищур, сказала жена, но упрёка никак не получалось, улыбка растаскивала его во все стороны по мелким частям и торжествовала одна в её глазах под нарочно насупленными бровями.

-Я-то нагулялся, ещё когда ты под стол пешком ходила. Вот ты-то нагулялась ли? – счастливо ответил он.

-Хм, я-то тут при чём? – Жена по-девичьи дёрнула плечом.

Действительно, и как он, дурак, мог всерьёз поверить в развод!

Вышла тёща – уже тут как тут! – он нахмурился.

-Есть будешь? – поспешно спросила жена, загораживая собой мать.

-Какой там!.. – отмахнулся (испортила проклятая тёща весь пейзаж).

-Мам, ну мы тогда пойдём погуляем!

А раньше отправляла гулять с дочкой его одного, а сама оставалась что-нибудь поделать, потому что гулять вместе было нерентабельно и могло бы оправдаться только душевным излишеством, а его не было…

-Мы пойдём погуляем! – повторила жена, и тёща наконец сообразила:

-Ну так я поеду домой!