Из варяг в греки

Через несколько дней они вошли в Куру, поднялись вверх и пристали к зеленевшему пышной растительностью берегу. Оставив суда под надёжной охраной, дружина высадилась на берег. Началась подготовка к дальнейшему движению, воины стали приводить в порядок себя и оружие.

По воле случая в тот день на берегу реки оказался невысокий худощавый юноша, живший на окраине Бердаа. Карим долго наблюдал из прибрежных кустов за действиями росов. Потом он помчался к главе города Фариду и с криками на мелодичном гортанном языке сообщил тому о надвигавшейся опасности:

– Чужеземцы! К нам пришли гяуры!

Фарид ибн Масадир был человек не из пугливых. Его круглое и полное лицо никогда не отражало на своей поверхности последствий переживаний и волнений. Всё определяет Всевышний и на всё воля его, считал он, как и все жители города. Посему известие не удивило и не поразило его. Гонцы по его указанию поспешили собрать людей из тех, кто был поблизости, включая тех, что находились в его подчинении для выяснения обстановки. Через два часа отряд, возглавляемый представителем Мурзабана ибн Мухаммеда, двигался к месту высадки противника. Триста воинов и примерно столько же любопытных с грозным видом и громкими криками, угрожая оружием, остановились перед занятыми своими делами дружинниками и показали жестами, чтобы те не смели приближаться к городу и убирались обратно.

В ответ человек десять из дружины Стемида вышли вперед и подошли к грозным хозяевам на расстояние длины меча. Никто и не успел заметить, что произошло – мелькнула короткая карусель из славянских мечей, и несколько человек из отряда Фарида, будто споткнувшись о невидимую преграду, упали как подрезанные колосья. Остальные с громкими криками в панике понеслись обратно к городу. Фарид бежал впереди всех, а росы не спеша продолжили приводить себя в порядок и выгружать из ладей своё имущество.

Ближе к вечеру уже более пяти тысяч во главе с Фаридом спешили к высадившимся русским воинам, поначалу принимая их то ли за ромейцев, то ли за армян. Заметив приближавшегося противника, Стемид приказал трубачам подать сигнал к построению в боевой порядок. Следующий сигнал позвал дружинников в атаку. Искрясь на солнце сотнями обнажённых мечей, они пошли вперёд. Через час воины Бердаа побежали. Лишь несколько человек пытались противостоять натиску, но скоро они остались лежать на земле. В самом городе началась паника – все у кого были ослы, верблюды, лошади ожесточённо хлестали животных, спасаясь бегством от медленно и неспешно входящей в город дружины русских.

Стемид направил в город несколько групп с нанятыми Гасаном глашатаями для того, чтобы разъяснить местным жителям, что ни их вера, ни они сами не будут подвергнуты никакому насилию, если без сопротивления примут новых хозяев. Гасан обращался к людям и просил их не бояться, а просто слушать и повиноваться. Стараться больше заниматься своими делами и не лезть в отношения властей и княжеской дружины русов.

Жители города в ответ на уговоры бросали из-за углов в глашатаев камни и громко кричали, прославляя Аллаха. Камни, не переставая летели и в дружинников.

Поняв, что контакт с жителями наладить не удастся, Стемид сильно разозлился. За время похода он и без того осунулся, а тут лицо у него ещё больше заострилось. Серо-голубые глаза приобрели холодный металлический оттенок. Он поручил глашатаям пройти и прокричать на родном для жителей языке.

– Всем уйти из города! Три дня! Три дня на это!

Те прошли по узким улочкам города, выкрикивая воззвания на разные голоса. Но жители то ли не поняли, то ли не представляли, с кем имеют дело, и город оставили лишь немногие, в основном наиболее богатые и знатные.

После этого всех горожан воины начали сгонять в небольшую каменную крепость, находившуюся в одном из районов города. Усадив людей на вымощенной булыжником площади, Стемид через Гасана предложил выходить из неё за двадцать дирхемов. Нашёлся из местных христианин Ибн-Самун – пропалённый жарким солнцем, худой, словно высохшая рыба мужчина. Он сам подошёл к Стемиду и предложил попытаться уговорить своих земляков.

Но едва он показался в крепости и начал призывать жителей заплатить выкуп и уходить подобру-поздорову, как те подняли крик и обвинили его во враждебном отношении к ним – мусульманам и в личной корысти.

– Ты хочешь обогатиться! Мы презираем тебя! – кричали все, включая женщин и детей. Скоро в него полетели и камни. Ибн-Самун в ответ лишь покачал головой и покинул город.

К вечеру у многих всё же нашлись деньги и, получив от Рюара кусок глины с оттиском княжеской печати служившей пропуском, они были освобождены.

Известия о захвате города дошли до правителя страны Марзубан ибн Мухаммеда, когда он, накурившись кальяна, полёживал в своём дворце на толстых подушечках с пиалой в руках в тени беседки, увитой розами.