Из меди и перьев

– До свидания, Кая, – дружелюбно бросила Сольвег и поспешила за южанином. Кая продолжала неподвижно сидеть стуле.

Они задернули полог шатра и неуверенно застыли возле него.

– Я не хочу тебя ни в чем упрекать, – невольно начала красавица. – Но ответь мне, почему ты был так нелюбезен? Она помогла нам…

– Тихо, – цыкнул на нее южанин и покосился на шатер. Он взял ее за локоть и отвел на десяток шагов в сторону. Дождь уже закончился, но грязи и луж было предостаточно.

– Что происходит? – начала возмущаться она. – Зачем ты поставил меня в эту грязь! У меня уже башмаки промокли, у меня…

– Помолчи, – прошипел Микаэль и начал озираться по сторонам. – Ты не понимаешь…

– Так объясни!

Микаэль бы объяснил. Микаэль бы все объяснил, чего бы она ни захотела. Он уже открыл было свой бестолковый рот, чтобы наконец изречь очередную глупость, как вдруг заглянул ей куда-то через плечо и замер. Сольвег обернулась. За ними стоял незнакомый рослый мужчина, который подкрался сзади тихо и незаметно, как кот. Он был крепче и выше Микаэля, тот еле доставал ему до плеча. И борода у него была рыжая.

Глава XXIII

Мужчина подошел к ним тихо. Сольвег вздрогнула, обернулась. Если бы не Микаэль, она бы ни в жизнь его не заметила. Он был высоким, и рыжая борода топорщилась.

– Доброго вам дня, гости, – проронил он басом. – Извините уж, все торговцы наши попрятались от непогоды. Зайдите завтра или скажите, что вам нужно – я найду вам того, кто этим торгует.

Он посмотрел на Сольвег и покачал головой.

– Негоже заставлять жену стоять по лодыжку в холодной воде. Отвел бы свою женщину в дом, а то заболеет.

– Она не жена мне, любезный. Слава Всевышнему.

– Как знаете, – мужчина не улыбнулся. – Если что нужно – спросите Улафа. Он у нас здесь главный.

Он отвесил Сольвег поклон и собрался было уходить. Затем обернулся через плечо и бросил.

– Или Сигура. Это я. Зовите, коли хотите.

Сольвег ахнула, приложила ладонь ко рту. Микаэль ее удержал.

– Непременно спросим. Спасибо, добрый господин. А мы с сестрицей моей, пожалуй, пойдем.

Он взял ее под локоть и поспешно повел мимо. Сольвег еле поспевала за ним. Ее промокшие башмачки шлепали по лужам, а вода внутри них уже хлюпала. Подол ее почти нового платья был невозможно испачкан, и она с усталостью заметила, что дурнота и головокружение снова к ней подступают.

– Микаэль! – недовольно и впопыхах звала она его. – Микаэль! Остановись, Ниле! Стой, я сказала! – она вырвала у него свою руку и встала растрепанная, вспотевшая, промокшая и очень злая.

– Что происходит? – рявкнула она и отбросила волосы, налипшие на лоб. – Почему мы помчались, будто нам хвост подпалили? Он же сказал, что его зовут Сигур, Микаэль! Сигур – именно так назвала его Кая-Марта. Ты не считаешь, что нам было бы полезнее что-то разнюхать, разведать, узнать?

– Не считаю, – жестко ответил южанин и начал настороженно осматриваться по сторонам. Вокруг не было ни души. Мелкий дождь снова начал накрапывать, и капли стекали у Сольвег с лица, капали с подбородка.

– Микаэль, – уже тихо и вкрадчиво позвала она, стараясь заглянуть ему в глаза. Он был растерян, это ясно, как день. В какую-то минуту в нем не осталось ни следа того беспечного пройдохи, которым он был всегда и который изводил ее бедные нервы. Она попробовала коснуться пальцами его руки, но он, казалось, того не заметил. Не может быть, чтобы он испугался этого сирина. Сигура, как он им назвался. Микаэль не трус, да и Сольвег самой хватает ума, что при свидетелях да в лагере он им не опасен. А он крепкой рукой схватил ее дрожащие пальцы и уверенно пошел прочь вдоль палаток, делая вид, будто не слышит ее отчаянных вопросов. Ноги вязли в размякшей земле и становились все тяжелее и тяжелее. Сольвег тихо порадовалась, что не надела новые башмачки, в которых теперь ходила по городу, а осталась в грубых и старых, в которых ходила по дому. В подошве одной из туфелек мышь прогрызла дырку, и теперь там хлюпали грязь и вода. Она снова почувствовала, что хочется есть. Радость безмерная уничтожать чудовищ и охотиться на них, будучи самой на сносях. Дитятко поди и не знает, чего натерпелась его мать.

– Я скажу тебе, я все скажу, – бормотал Микаэль, все так же волоча ее за руку. Он сжимал ее так крепко, что ей казалось, будто там уже синяки и будет еще больше. – Не беспокойся. А сейчас помолчи, женщина.

Упомянутой женщине хотелось огреть его шестом для палатки, но в уголках глаз уже блестели предательские слезы усталости и непонимания, так что она сглотнула ком в горле и ограничилась обычным испепеляющим взглядом. Конечно, он ей расскажет. Пускай только попробует пойти на попятную. Корабль в подарок – дело хорошее, но если он не перестанет волочить ее как тряпичную куклу – то благодарим покорно, только ее тут и видели, как-нибудь сама и прокормится, и проживет.

Она услышала, как хрустнула в стороне сухая ветка. Послышалась ругань. Голос был до дрожи знакомым, слишком знакомым. Она обернулась и ахнула, поспешно толкнув Микаэля за чью-то палатку.

– Что стряслось? – южанин смотрел на нее раздраженно и озадаченно. – Сольвег…