Из меди и перьев

Из-за ран, разумеется, из-за ран. Она не будет его разубеждать. Всего лишь тихонько кивнуть и ничем не выдавать охватившего волнения.

– Вставай, госпожа, – проговорил он с неожиданной заботой. – Бери плащ, а лошадей нам я приготовил заранее. А что касается Каи-Марты… Может, это и к лучшему, что ты с ней уже познакомилась. Она поможет нам вывести чудище на чистую воду. Почему-то я чувствую это.

Лошади действительно были уже оседланы, когда они вышли во двор, и нетерпеливо били копытом. Микаэль пытался как-то снова завязать беседу, рассказывал что-то об их с Эбертом юности, но Сольвег была рассеяна и половину слов пропускала мимо ушей, хотя пара историй заставила ее улыбнуться. Она мысленно очень надеялась на то, что Кая-Марта ни словом не обмолвится о ее положении в присутствии Микаэля. Кроме того, она очень надеялась, что ей снова не станет плохо. Утренней тошноты она пока не ощущала и хотела бы, чтоб это было подольше. Микаэль при всей его галантности ей не друг, а потому откровенничать с ним ненужно.

– Только этого нам не хватало, – пробубнил Микаэль, угрюмо глядя на первые капли дождя. – Сейчас еще и дорогу размоет.

Копыта лошадей вязли в дорожной грязи. Сольвег накинула капюшон, но холодные капли все равно текли по щекам. Первые огни костров показались в наплывшем с гор тумане.

– Отлично, – удовлетворенно проговорил ее спутник. – Теперь главное, чтобы нас отсюда не погнали.

Они спешились и оставили лошадей привязанными у столба. Было донельзя неприятно идти по длинной мокрой траве, которая путалась вокруг щиколоток.

– Не переживай, скоро обсушимся у огня. Кая-Марта не зверь, непременно примет нас радостно.

Сольвег вспомнила липовый чай и пшеничные лепешки с семечками и приободрилась. Если ее накормят и обогреют, то она даже перестанет проклинать Микаэля за эту поездку. Они подошли к шатру. Сольвег вновь осторожно провела рукой по ткани, восхищаясь вышивкой. Откуда все же у Горных домов, у простых кочевников, такое богатство? Снаружи стоял прилавок с товарами – медовые свечи в коробках, сушеные травы и ящики с толченными стеблями, но подле них никого, да и сам товар не был прикрыт даже бумагой от дождя, хотя вокруг других шатров сновали люди и работу никто не прекращал.

– Может, она заболела? Не можем же мы вломиться к ней просто так.

– Или можем? – перебил Микаэль и отодвинул полог шатра. – Кая! Кая-Марта, ты здесь? Отзовись!

Из глубины послышалось какое-то странное звяканье, шорох и настороженный девичий голос.

– Кто там? Я не торгую сегодня, простите…

– Кая-Марта, это я, Микаэль. Ниле. Мы виделись с тобой пару раз. Со мной Сольвег, ты ее тоже знаешь. Нам нужно поговорить.

Кая-Марта осторожно выглянула на улицу. Лицо ее было белее обычного, а глаза стали опухшими, красными. Она плакала, и это любому бы было понятно.

– Добрый день вам, – проговорила она. Вымученная улыбка скользнула по тонким губам. – Простите, друзья мои, но вы сегодня не вовремя. Я не намерена принимать гостей, не держите обиды…

Она хотела было снова закрыть полог шатра, но Микаэль задержал ее руку.

– Позволь, госпожа. Знаю я, что незваные гости – не лучший подарок и весть, да только мы и так давно отсрочивали этот разговор. Пришла пора поговорить по душам. Впусти нас и выслушай. Много времени мы не отнимем.

Казалось, сил противиться у Каи-Марты не было. Рука безвольно упала вниз, она отошла в сторону. Сольвег встретилась с ней глазами, и на миг в них мелькнуло тепло и участие.

– Как ты, Сольвег Альбре, все в порядке? – негромко спросила она и кивнула слегка на ее плоский живот.

Сольвег кивнула в ответ и приложила палец к губам. Не этого разговора она ждала. Не хватало еще, чтобы при Микаэле ей стали задавать вопросы о том, кто отец.

– Садитесь, друзья, я зажгу пока свечи.

Свет проникал в палатку через вход, но его явно не доставало. Кая укрепила на подсвечнике несколько коротких огарочков и чиркнула спичкой. Пламя весело затрещало на фитилях, освещая стены и пол. Сольвег посмотрела на свою новую знакомую, которую не так давно спасла от разбушевавшегося хозяина, и удивленно приподняла брови. Ее рука двинулась к Микаэлю и еле заметно толкнула его. Незамеченным этот жест не остался, и Кая-Марта горько хмыкнула, бросая горящую спичку на дно маленькой вазы с цветами.

– Да, я на цепи, – сказала она. – Уже третьи сутки. Так что вы можете догадаться и о том, как чешется моя нога, и о том, какая тяжелая цепь. Неплохой подарочек для правой руки хозяина лагеря, не находите?

Сольвег с Микаэлем недоуменно переглянулись. Разговор начался совершено не так, как они планировали. Кая стояла перед ними на цепи и с заплаканным лицом, но руки ее были надменно сложены на груди, а губы крепко сжаты. Она была уже не очень похожа на ту хрупкую девчонку, которая крутилась, как юла, по лагерю, да смеялась смехом сотни крошечных колокольчиков. За эти несколько дней она набрала пять лет. Сольвег чувствовала себя неуютно.

– За что тебя так? – тихо спросила она, стараясь не заглядывать девице в глаза. – Кто обидел тебя?