Из меди и перьев

Он вышел из зала, тяжелая деревянная дверь захлопнулась за ним, и огонь свечей больше не слепил глаза. Они быстро привыкли к темноте, и Микаэль стал, как кот, продвигаться вдоль стены, держа руку на старой каменной кладке. По стенам не горели факелы, не было слышно ни единого шороха от слуг – неужели он их распустил? Распустил слуг, ушел в темноту и пригласил под свой кров зверя-убийцу. Браво, сир Эберт, о вашем непревзойденном уме в пору слагать легенды. Посмертные. Может, за пару медяков и споет какой-нибудь забулдыга в трактире. Микаэль осторожно потрогал под камзолом лезвие небольшого кинжала, которым он резал фрукты или в лучшем случае царапал у себя в кабинете столешницу. Для сирина это все равно что зубочистка. А если она решит напасть прямо здесь, в доме, полном гостей? Эберт тогда умрет на его руках и не исключено, что он вместе с ним. План просто превосходный. Он сжал зубы и продолжил идти. Если ему повезет, то он застанет рыцаря одного и просто попытается вывести его из поместья. Будет нужно – огреет его книгой потяжелее, уж вдвоем с Сольвег и еще каким-нибудь служкой, которому он заплатит, они всяко затолкают его в карету. В доме Микаэля он будет в безопасности. Главное лишь найти.

В кабинете было пусто. Только раскрытое окно и раскиданные по столу и по полу бумаги. Что-то скомкано, что-то залито воском от свечей. Южанин чиркнул спичкой и зажег один из огарков. Пламя разогнало мрак и крошечным язычком билось на сквозняке.

– «Сим заверяю, что в случае моей смерти этот дом, земля, а также корабли «Беспечный», «Дева морей» и «Хлад северный» отходят моему брату, Лоренсу Гальва, в полноправное владение. Кроме того…» Какой же ты идиот, – в сердцах воскликнул Микаэль и бросил завещание на пол. – Помирать, значит, собрался. Просто так, втихомолку!

Он начал дальше рыться в бумагах. Выдвинутый ящик был весь завален скомканными листами. Микаэль выхватил один, выхватил второй, грубо расправил их на столе.

– Так, что тут у нас? «Дорогой Микаэль»? Серьезно? «Мой друг, сможешь ли ты простить меня и понять, когда…» Что? – он перерыл остальные листы. Все они начинались одинаково. «Дорогая Сольвег». Десять листов, на которых было написано «дорогая Сольвег», еще пара слов, а потом все перечеркнуто и скомкано. В одном случае было вроде даже нацарапано «милая», но тут же перечеркнуто тысячу раз. Микаэль растерянно глядел на эти молчаливые признания неизвестно в чем, а потом просто сгреб это все обратно в ящик. По крайней мере, с уверенностью он мог заявить, что сердце Эберта сирин не околдовал ни на миг. Одна беда, видно разум его приказал долго жить, раз он обращается к Сольвег «милая». Но это они еще успеют обсудить и с ним, и даже с самой Сольвег, если придется.

– Он о нас помнит, он нас не забыл, он нас не презирает и не ненавидит. Это всего лишь крохотный уголек старых привязанностей, но, Эберт, друг мой, у меня большой опыт раздувания из мухи слона. Тут я тоже раздую все, что потребуется.

Он протянул руку и забрал один черновик со своим именем себе, затолкал его за пазуху. Лист для Сольвег он брать не стал. Если есть между ними искра тлеющей привязанности, то явно не ему ее распалять, еще ненароком затушит.

– Глупый ты рыцарь, – все бормотал Микаэль себе под нос. – К чему тебе эта чужая диковинка, какая-то волшебная птица, ты мог бы быть счастлив и без нее.

Внезапно он услышал снаружи шаги. Тихие, почти незаметные. Кто-то шел снаружи, по гравию садовых дорожек. Тихий хруст камешков долетал через окно. Микаэль накинул капюшон плаща Эберта, который прихватил с кресла, и вышел на крохотный балкончик. Он был совсем низко, всего в метре от земли.

Рыцаря он узнал сразу. Рядом с ним была прекрасная дама в белом платье. Лунный свет упал на ее серебряные волосы, и южанин со вздохом признал и Каю. Он снова потрогал прицепленный к поясу кинжал. Напасть прямо сейчас? Пронзить клинком ее черное сердце, в котором нет жалости к его другу? Он никогда не убивал прежде людей. Не убивал он и чудовищ. Не убивал и дев, которых в пору сторониться и даже песни о них не петь. Ведь нет ни одной песни о сирине. Есть только страшные сказки. А он, Микаэль, никогда не бывал на войне, никогда не бывал на дуэли. Он отлично обращается и с мечом, и с саблей, в ранней юности побеждал на турнирах – но убивать ему не доводилось и крови на руках его не было никогда. Вот она, так близко. Перебраться через ограду и полоснуть лезвием по нежному горлу. Он сглотнул и внезапное осознание поразило его. А снимет ли это заклятие? Он не знал и крепко сжал зубы, стараясь не зарычать от бессилия. Голоса внизу были внятными и звонкими, от него они не таились.

– Ты устал, мой друг, присядь, отдохни. Видишь, как звездно на небе? Как ярко светит луна, словно невеста. И крохотные лунные феи, каждый день натирают до блеска ее лик, чтобы она так сияла. Протяни руку, мой друг, я научу тебя ткать из лунного света.

Она коснулась волос над его лбом, и он сбросил ее руку.