Из Астраханской губернии

Осмотрлся кругомъ; вижу, четыре-пять лавокъ съ разнымъ товаромъ, въ каждой лавк: и съ чаемъ, и съ садомъ, и съ краснымъ товаромъ, кожами, кофе, мыломъ, желзными, деревянными лопатами, чайниками, чашками… Заглянулъ въ лавки; въ однхъ купцы, большею частію армяне, за прилавкомъ дремлютъ, въ другихъ на прилавкахъ спятъ.

Тутъ, же около и между лавокъ близь десятка кабаковъ, въ одномъ дом даже два кабака…

Дождался вечера, собственно говоря не вечера, а часовъ четырехъ пополудни, и опять пошелъ на базаръ. Базаръ нсколько измнился: на двухъ подмосткахъ были наложены доски, на доскахъ лежалъ десятокъ-другой стерлядей, сазановъ; тутъ же свою заборовъ помщалось нсколько торговокъ съ тмъ же товаромъ.

— Что стоитъ стерлядь? спросилъ подошедшій къ торговк чиновникъ указывая на аршинную стерлядь.

— Просить лишняго не для чего, затараторила торговка:- мы безъ запроса!.. Тридцать копекъ дайте… сами видите, какая стерлядь…

— Ты бы монета [5] просила! иронически проговорилъ чиновникъ.

— Зачмъ монетъ!.. Мы просимъ, что слдуетъ… Сами видите!..

— Вижу, вижу!.. Да ты говори толкомъ.

— Сами видите: стерлядь икряная!..

— Что жь, что икряная!..

— Одной икры больше фунта будетъ!.. Какъ можно тридцати копекъ не дать?

— Пятнадцать хочешь?

— Двадцать-пять, меньше нельзя! ршительно отвтила торговка.

— Пятнадцать!..

Торгъ состоялся на двадцати копйкахъ.

Чиновникъ заплатилъ деньги, взялъ стерлядь подъ жабры и отправился. Торговка осталась одна, покупателей не было; еще базаръ не разъигрался, и я заговорилъ съ торговкой:

— Скажите пожалуйста, спросилъ я:- отчего покупателей нтъ?

— Рано еще, отвчала та:- вотъ погодите, станетъ и народъ прибывать, а теперь какому народу быть!.. Еще я въ вечернямъ не звонили; зазвонятъ къ вечернямъ, и народъ повалитъ: всякъ будетъ знать, что базаръ начался.

— Что же покупать будутъ?

— Какъ что?

— Да гд же товаръ!

— Рыбу покупать будутъ.

— Да и рыбы тоже, мн кажется, на вашемъ базар мало.

— Какъ мало… взгляни ко-съ! отвчала она, указывая рукой на лежащихъ и на земл, и на двухъ подмосткахъ лещей, стерлядей, сазановъ, берщей.

— Тутъ всхъ рыбъ-то десятка четыре, а пяти пожалуй и не наберешь, сказалъ я, посматривая на указанную рыбу.

— Какъ не быть пяти десяткамъ?.. Пять десятковъ будетъ!

— Неужто пятью десятками можно накормить весь народъ?

— Какъ можно!.. Покупаетъ у насъ только чиновникъ, да такъ еще кой-какой… А у насъ безъ рыбы ни одинъ не живетъ!..

— Т гд же берутъ?

— У насъ вс рыбаки; свою рыбу дятъ!.. Какая неволя отъ своей рыбы на базар покупать!.. Самъ ловитъ; такую выберетъ, какую знаетъ: ему за свою рыбу денегъ не платить.

Базаръ сталъ разъигрываться; сталъ покупатель приходить. Покупатель дйствительно оказался чиновникъ и кои-какой; а кой-какой былъ шинкарь и присланный сюда или подъ надзоръ полиціи, или на жительство. Этотъ покупатель раскупилъ почти всю рыбу цной отъ 20 до 2 копекъ за штуку; маленькихъ стерлядокъ можно было купить по 3–5 копекъ за десятокъ.

Часу въ восьмомъ стали расходиться.

— Отчего народа ни на улиц, ни въ домахъ не видно? спросилъ я старуху, не успвшую еще распродать всхъ своихъ сазановъ, берщей.

— Мало ли народу!

— Гд же народъ?

— Видлъ, сколько народу на базар было!.. Другому и купить нечего, такъ выйдетъ поглядть на народъ, коли дома дла нтъ.

На базар, въ самомъ дл, было много: во время базара перебывало разнаго народа человкъ до тридцати, а то можетъ и больше.

— Здсь были чиновники; а жители здшніе гд же? спросилъ я.

— Теперь житель въ город не живетъ, отвчала старуха: а всякъ по своимъ мстамъ.

— По какимъ же?

— Какъ по какимъ?!.. Кто въ море пошелъ, кто на промыслы, кто на ватагу [6], кто къ неводу. У насъ, ты самъ знаешь, вс рыбаки.

— Вдь не вс же уходятъ въ море, къ неводамъ; старики, дти, женщины, вроятно, не могутъ справиться съ неводомъ.

— И старый и малый, кто къ неводу негожъ, вс теперь въ садахъ, вс въ садахъ!..

— Что они такъ длаютъ?

— Мало ли тамъ дла!..

— Какія?

— Первое дло — червя давить…

— Какъ червя давить?

— А такъ: у насъ червя разводится — доржись! [7] Такъ этого червя не давятъ, одинъ только годъ оставить — садъ пропалъ: года въ четыре не справишь!.. Всякій листокъ обобрать надо!.. Въ каждомъ саду и лстницы такія подланы: яблоки, груши обирать, червя ли давить, лстницу подставятъ, да и давятъ.

— И у каждаго сады есть?

— Почесть у каждаго! А у кого нтъ, тотъ нанимается къ другому, у кого есть садъ.

— Какъ же домы оставляютъ хозяева? спросилъ я словоохотливую собесдницу.

— А какъ оставляютъ: запрутъ на замокъ да и пойдутъ въ садъ; а то такъ цпочку наложутъ: всякъ и знаетъ, что хозяевъ дома нтъ.

— Такъ — безъ замка?

— Коли замка нтъ!..

— Разв у васъ воровъ нтъ?

— Какъ не быть?.. Есть!.. Есть воровка — Нестеровна!.. Такая воровка что и сказать нельзя!… Что ни положи, куда ни положи, все утащитъ! Пропало у тебя что — прямо къ ней… „Ты украла?“ — Виновата, матушка, виновата! — „Говоря, проклятая! говори, куда дла?“ — Виновата! А сама въ ноги… А мн что въ ея повинности: мн мое давай! — „Говори, куда дла?“ — Ицк отнесла. — Ицка жидъ у насъ шинкарь есть… Пойдешь жъ Ицк, у Ицки и найдешь.