– Всяко было, Иван Исаевич. Шли на Москву артелью. Чаяли царевой подачей подкрепиться. Да куды там! Токмо и ходу, что из ворот да в воду. Стаяла наша ватага, с гладу да мору в землю сошла. Осталось нас четверо, да и тех соломиной перебьешь. Недосилки. Сидим как-то, кумекаем. В Богородское вертаться – погост засевать, на Москве приютиться, так в ней и без того Косая лютует. Ежедень тыщи мрут. Жуть, Иван Исаевич! Куды ни ступи, на мертвяка наткнешься. А живые? Озверел люд. Друг друга топорами секли и ели. Ели, Иван Исаевич! Оторопь брала. Не житье на Москве. Надумали спокинуть Белокаменную. Подбил мужиков к севрюкам сойти. Едва дотащились. А тут вдруг царь Дмитрий Иванович появился. Всем миром ему крест целовали. Вот тут-то было и вздохнули. Красно Солнышко годуновских доброхотов с земли северской повымел, а мужикам волю дал. От всех налогов, пошлин и податей освободил. Поокрепли, хлебушком разжились. На царя Дмитрия как на бога молились. Да и как не молиться? Не было ни чарочки, да вдруг ендова27. Ожили, Иван Исаевич! Но тешились недолго, бояре зло на Красно Солнышко умыслили. И года Дмитрий Иваныч не поцарствовал. Но, слава богу, уберег, чу, творец небесный заступника. Как прослышали мы о чудесном спасении да о том, что ты воеводой идешь, так за рогатины и взялись. Управитель из Дворцовой избы стрельцов нагнал. Нас – в батожье, да на козлы. Вот тут-то и вскипели, Иван Исаевич. Буде, грю, мужики, побои терпеть. Круши царевых псов! Навалились ночью всем миром – и сокрушили. Скопом и черта поборешь.
– Вестимо, друже! – бодро хлопнул Семейку по плечу Болотников. – Противу народа ни стрельцам, ни боярам не устоять. Молодцы луганские мужики. Хочу повидать их да доброе слово молвить.
– Повидаешь, Иван Исаевич, – сказал Семейка и чему-то затаенно улыбнулся.
Крестьяне всем селом высыпали на большак. Встречали войско с колокольным звоном, с чудотворной иконой и хоругвями.
А встречу Большому воеводе шел с хлебом-солью… Афоня Шмоток.
Глава 7 КОГДА ГОВОРЯТ ПУШКИ
Царь Василий сбирал рать немешкотно.
– Подавлю гиль! – кричал он боярам. – Не позволю шагать смуте по Руси. Пресеку кромское воровство!
Бояре советовали послать на севрюков опытного воеводу. Царский выбор пал на Михайлу Нагого.
Бояре руками развели.
– Николи Мишка в воеводах не бывал. С девками блудить горазд, а штоб на брань ходить – не слыхивали. Другова искать!
Но царь Василий настоял на своем:
– Дадим Михайле добрых воевод во товарищи. Нагой же именем своим будет ворогов бить. Как? Аль не ведаете, откуда крамола идет? Речь Посполитая нового Самозванца черни подбросила. А мужику лишь бы блин показать. Веруют в него, окаянного. Так ту веру с корнем вырву. Пошлю на бунтовщиков сродника покойного царевича, а с ним – образ чудотворца Дмитрия. Да еще грамоту от царицы Марфы Нагой пошлю. Тут, гляди, чернь и одумается. Сам бог велит идти на Кромы Михайле Нагому.
И бояре согласились.
Шуйский напутствовал Нагого:
– Поспешай, боярин. Чу, Гришка Шаховской помышляет выслать на Кромы подмогу. Войско из черни сколачивает, святотатец. Кромы надо взять ране подхода воров путивльских. ,
Михайла – чернявый, высоченный; царь, коль из кресла поднимется, до плеча не достанет.
– Да, мотри, о деле думай. Ведаю тебя, грехолюба. Девок с собой не вози.
– Зазорно слушать, государь, – кашлянув в кулак, заморгал цыганскими глазами Михайла. – Наплетут с три короба.
– Ведаю! – пристукнул посохом Шуйский.
Нагой же усмехнулся про себя: «Сам-то козел из козлов. Хоть и плюгав, а до девок падок».
Но того в укор Шуйскому не молвишь: царь!
– Пушкарский наряд тебе выделю, – строго продолжал Василий Иванович. – Головой – Куземка Смоляни-нов. Тот тертый калач в ратных делах. Не чванься, внимай Куземке. Без пушек ныне ворогов не осилить. Да бей бунтовщиков порознь. Допрежь Кромы возьми, опосля круши чернь путивльскую. Жду тебя со щитом, Михайла!
– Не посрамлю, государь. Побью лапотников.
Михайла Александрович Нагой пришел под Кромы ранее Болотникова. Осадил крепость. Зычные крикуны, выходя с образом Дмитрия-чудотворца под стены, орали.
– Открывайте ворота! Целуйте крест государю всея Руси Василию Иванычу Шуйскому!
– Такого государя не ведаем. Наш царь – Дмитрий Иваныч! Вы же богоотступники! – отвечали со стен.
– Сами христопродавцы и воры! Присягнули вы не царю, а подлому Самозванцу. О том доподлинно сыскано. Привезли вам грамоту от святейшего патриарха Гермогена. Слушайте!
Один из глашатаев подъехал на коне к самым воротам и громко прочел: