Ив Сен-Лоран

Однако у кутюрье теперь появились сильные противники — пластические хирурги, способные доработать тело, омолодить силуэт, тогда как еще вчера это было связано с индивидуальным подходом по мерке. Отныне новые технологии, золотые нити или пластиковые полоски под кожей, чтобы избежать сломов и складок лица, предлагались и копировались так же быстро, как модели одежды. Две подтяжки лица по цене одного платья, что лучше? В марте 1995 года зимняя коллекция prêt-à-porter Сен-Лорана была полностью черного цвета и контрастировала с другими предложениями сезона. По словам Сьюзи Менкес, Ив Сен-Лоран, известный своей «игрой трех цветов на одной модели», сумел вдохнуть новую жизнь в привычные формы, затемняя свою палитру[936].

В июле 1995 года прошло последнее дефиле Юбера де Живанши, который за год до этого уволил около тридцати работников. Это прозвучало как тревожное предзнаменование. Он был одним из последних, кто мог сказать с высоты своих двух метров и двух сантиметров: «Важно, чтобы платья казались летящими, будучи точно сконструированными». Из профессии уходил мужчина, кто одевал Глорию Гиннесс, герцогиню Виндзорскую и многих других… Он ухитрился долго держаться на плаву в этом мире, где американские клиентки заказывали одну и ту же модель в нескольких экземплярах, где Роза Кеннеди на похороны ее сына (Джона Кеннеди) потребовала, чтобы жемчужины были вшиты в декольте ее платья и не стучали о гроб. «Это один из последних маяков нашей профессии, и его уход будет тяжело переживаться всеми, кто им восхищается. Я не забываю о том месте, какое он занимал в моем подростковом возрасте, и я всем сердцем хочу, чтобы он был счастлив. Он решился уйти в отставку, и, что бы мы ни думали, мы должны уважать его решение»[937], — писал Ив Сен-Лоран.

Великий Юбер, «Месье», как его называли на авеню Георга V, хранил память о женщинах, кого знал. Ив Сен-Лоран помнил женщин, о которых он все еще мечтал. Вдохновленная картинами Гойи и испанскими матадорами, линия его рисунка стала более чувственной.

Со своей испанской коллекцией зимы 1995/1996 года он отошел от иллюстрации, чтобы объединить простое и роскошное в одной модели. Черный стал материалом. Бархатное болеро, шерстяная накидка — плавность линий. Никогда «длинное вечернее платье из свинцового атласа» не казалось таким легким. Только контуры и движения. Никогда объемы не были так близки к жесту: покрой севильских брюк, слегка приталенные куртки, черные оттенки смокинга праздновали сопричастность с телом, которое он одевал, обнажая. Цвета мягко задевали друг друга. Малиновое кружево и розово-лиловый фай. Шерстяная накидка цвета «голубого облака» на атласном платье цвета «грозового неба». «Я часто создаю модель, отталкиваясь от ткани. Иногда я не делаю рисунка, и поток ткани вдохновляет меня. Я делал платья из больших квадратных отрезов шифона. Мне также нравится атлас „герцогиня“, он хорошо ложится на тело, тонкое сукно, сухое и чистое, как чертеж»[938].