Итальянские каникулы. Ciao, лето!

Вечер никак не наступал. Солнце приковало себя к небу и стекало по шее каплями пота. Я спряталась за кровать, пришлось сесть на пол и соорудить тенек, выставив подушечное заграждение. В комнате нету зеркала, зато есть… музыкальный центр! Он блестел своими серебристыми доспехами, отражая лето. Руби накрыла его салфеткой, явно чтобы я не лазила. В тумбочке под ним оказалась целая гора дисков. Но из музыки там были только диски с песнями из Евровидения последних десяти лет и несколько – с саундтреками к фильмам. Максимильяно оказался любителем Мадонны – ее сингл «Dont cry for me Argentina» в трех разных обложках сверкал царапинами и отпечатками пальцев.

Я придвинулась поближе и начала нажимать на кнопки сверху вниз. В основном не происходило ничего, дисковод въезжал-выезжал и иногда кряхтел от команд, которые не мог совершить. На экране высвечивались то слова, то цифры. Я поставила самый заезженный мадоннин диск. Она просила меня не плакать, но слезы знают свои тропинки. Суперслабость в действии, открывайте зонты.

Хочу домой, домой, домой, жаловалась я Мадонне. И она услышала меня, застряв между словами припева, щелкая и заикаясь. Я прошлась по кнопкам, чтобы ее утихомирить, и не заметила, в какой момент все нарушилось.

Дисковод наконец замолчал, а на экране замигали цифры, которые еще долго будут сниться мне – 23.33. Я отодвинулась назад, к кровати, но зачем-то протянула руку и дотронулась до агрегата. Сработал закон страха – когда хочется потрогать то, чего боишься – так Эдик рассказывал. Дисплей оказался горяченным, минута – и точно взорвется. Первая мысль – засыпать его песком, если что. Но ни одного вазона в комнате не было, чего и говорить о песочных часах. Словно кукла на веревочках, я подорвалась с пола и принялась двигать тумбу, на которой стоял источник повышенной опасности. Его провода уходили точно в стену безо всякой розетки. Максимильяно, ты что же электрик-экспериментатор?

Стену мне долбить нечем, но на всякий случай я подергала за провод – вдруг стена это оптическая иллюзия – но ничего не разверзлось, розетка не проявилась, а я так и осталась полной дурой, в первый же день сломавшей единственный проводник в музыкальную вселенную. Я еще раз нажала все кнопки подряд, но ничего не изменилось. Тогда я перевернула рубину вышитую салфетку так, чтобы ее край закрывал зеленые цифры. И снова вспомнился умный совет из французской книжки:

«если не обращать внимания на проблему, она может быть как-нибудь сама собой рассосется»12.

Осталось закрыть глаза и задернуть шторку. Готово! За мной трюк повторило солнце, моргнув своим жарким глазом и завесившись деревьями на горизонте.

Я подошла к шкафу и стала перебирать вещи, которые висели там. Какой он, этот сын, подумала я, когда дошла до белого халата, повар что ли? Но Максимильяно был не поваром. Он оказался Максом, худым и бородатым медбратом «Врачей без границ» в футболке и шортах. Везет мне на медиков.

– Maksimilianoооо! – заорала Руби, точно хотела вернуть солнце обратно.

«Бипбипбибибип», – просигналил клаксон в ответ.

Я выглянула в окно. Наконец он приехал, тот, который «парла инглезе». Мой первый англоязычный собеседник. Пока Руби не разразилась очередным криком, зазывая меня, я вытащила из рюкзака новенький блокнот с далматинцами (я вообще-то не фанатка, это на прошлый день рождения подарили, впридачу к настоящей собаке) и только принялась строчить самой-себе-хроники, чтобы зафиксировать время своей первой катастрофы тут, как:

– Katerina!

– Сиии, – пропела я и, бросив блокнот, брякнула дверной ручкой, мол, иду уже.

Главное, чтобы Руби как можно дольше не заходила в комнату. Хватит сегодня с нее на сегодня секретов обо мне.

– My name is…13 – смотрю на парня, он ждет, – Кэт.

– Like cat?14

Holy crap, а я и не подумала.

– Yes, like cat, only with a capital letter15.

– Well, okey, – отвечает он. – If you're like a cat, then I'm like a maximum, Max, Maksimiliano16.

– Deal17, – отвечаю я и сжимаю протянутую руку.

Первым делом я поблагодарила Макса за место в шкафу и Мадонну. А он – похвалил за то, что я стерегу его комнату и разобралась с его центром.

Еще как разобралась, хотела добавить я, но решила пока не торопиться с честностью, авось случится гроза и ударит молнией прямо в злосчастную стенку. Та развалится, а центр – перезагрузит эти мигающие цифры на экране. Но пока на горизонте ни тучки. Сдались мне эти кнопки. Хорошо еще, что Мадонна осталась жива, а то могла бы и затеряться в недрах агрегата с моими-то способностями портить вещи с первой попытки.

Все время нашего разговора Руби стояла прилипалой возле Макса и обнимала его за пояс.

– Traducimi18, – просила она после каждой моей реплики.

И Макс умело преображал мой несовершенный английский в превосходный итальянский.

– А-ha! – восклицала Руби.

А Макс пользовался своим ростом, подмигивая мне добрым врачебным глазом. Он сразу думал обо мне хорошо. Это вредная привычка, особенно, если видишь человека впервые. Ладно, прощаю. Возможно, когда-нибудь мне удаться простить и себя.