«главное – это всегда море. Потому что всегда, когда оно есть, оно главное»2.
– Аа, – протянул Димка, – море это правильно. А я поесть.
Тут включилось световое табло с зачеркнутой сигаретой и стюардесса забубнила каким-то неживым, механическим голосом свои правила безопасности. По проходу туда-сюда забегали дети. Мы с Димкой как по команде сели ровно, закинули откидные столики, пристегнулись и уставились на кресла впереди нас. Самолет тряхнуло.
– Сейчас мы все умрем, – загробным голосом произнес Димка, – хорошо, что я поел.
Часть вторая. Итальянская. Самая длинная.
И даже когда ты сам уже исчезнешь,
твои воспоминания будут витать в воздухе,
растворяться в дожде, просачиваться в почву…
Они будут существовать в самых разных местах,
и, может быть,
часть из них найдет путь к сердцу другого человека…
Кадзуми Юмото.
То же день, только там
В аэропорту все желто-синее и гудящее. «I сердечко Forli» – огромные буквы и сердце прямо посреди аропортного холла. Мы с Димкой идем за толпой, только и успевая ловить очередные команды переводчиц: сюда-направо-стойте-ждите-пошли-берем-выходим. Держусь димкиного плеча, он, наверное, держится меня, потому что думает, что я все здесь знаю, раз не в первый раз. Ошибается. Но я ловко притворяюсь.
– Сейчас на автобусе поедем, – уверяю я его, хотя сама вообще не знаю, где мы и что дальше.
Мы выходим из аэропорта и, точно, на парковке для грузовиков уже стоит корабль на колесах. Большими буквами на борту написано «Miserecordia».
– Знаток, – лыбится Димка и подмигивает мне.
Я горжусь собой, но только пока переводчица Ирина не окликает нас по фамилиям.
– А вы сюда, – она машет рукой обратно к входным дверям аэропорта.
Смотрю на удаляющихся детей, с которыми мы только что делили самолет. Попутного солнца вам, думаю я и машу рукой тем, кто не едет с нами. Но никто не оборачивается. В ответ машет только водитель, стоящий возле открытых багажников. Понятное дело, ему-то сегодня не придется впечатление производить и устраиваться «как дома» у чужих людей. Я прощаю вас, уезжающие без нас дети. Увидимся на итальянских просторах.
– Ждем бусик, – объясняет Ирина. – И еще парочку наших.
Хорошо, что я с Димкой. Но он даже не девочка, нечего и мечтать, что нас поселят вместе. Мы смирно молчим. Хотя на его месте, я бы спросила, что да как, он-то уж точно из тех, кого пристроили. Но он нем. Бусик беззвучно подъезжает откуда-то справа. Он похож на катафалк, стекла тонированные и водитель в комбинезоне. Он тянет за ручку двери и она с грохотом отъезжает в сторону. Ирина подталкивает нас вперед. Димка очнись!
– Извините, куда мы? – не выдерживаю я, толкая сумку по проходу в конец салона.
– Сеньор отвезет вас к вашим хозяевам.
– Как? – Димка наконец очнулся.
Садимся на самые дальние сидения. Забыла его предупредить про хозяев, но начинать это долгий и колючий разговор, где я с безмятежностью бывалого отвечаю на вопросы, а Димка с выпученными глазами задает их – нет, не хочу. Поэтому сразу перехожу к выводу:
– Не хозяева они никакие, обычные люди.
– А то я не очень, – выдыхает Димка.
Ну хоть так, я уж было подумала, что ему вообще трын трава это все.
– Первым делом выучи их имена, тогда не придется называть их так.
В бусик забираются еще две девочки. Они садятся сразу напротив двери, и я не успеваю рассмотреть их. Ирина ныряет к водителю. Он ею восхищен и еще немного нами всеми. Водитель кричит так, что салон звенит его голосом, я понимаю только местоимения и глаголы. Мы трогаемся, колокольчик на панели брякает.
Боюсь смотреть в окно, страшно узнать что-то, что уже было. Через два светофора город, встретивший нас, становится отражением в заднем стекле. Мы поворачиваем и поворачиваем. Справа – земляная стена, укутанная сеткой, слева – обрыв. Мне хочется ухватиться за Димку и признаться ему, что я всего этого жутко боюсь, что это была хорошая попытка пережить это по-другому, но
ничего не вышло,
ничего не прошло,
ничто не забылось,
я снова тут,
МНЕ СТРАШНО.
Все бы отдала, лишь бы нарушить эту комбинацию. И надо бы предупредить Димку обо всем, не бросать его, наивного, вот так, с размаху. Но он все повторяет «Зырь!», «Каково!», «Оливки!»
Тоже смотрю на поля и понимаю, что не нужно ему это. У него будет своя история.
– Главное, про «убыбку» не забывай, – говорю я димкиному полупрофилю.
– Мне это проще всего, – клоульничает он в ответ.
Через десять минут бусик тормозит прямо у таблички с названием города. Вся превращаюсь в ледяную скульптуру. Сейчас нас будут «передавать».
– Раццуолло, – читаю вслух, чтобы услышать свой голос, но слышу себя словно из-под сидения.
Ирина выходит, открывает дверь и называет две фамилии. Моей нет, димкиной тоже. Девочки выходят. Вижу их головы через стекло, обе темноволосые и какие-то… разные. У одной конский хвост, другая – с кудрявой карешкой. Ирина ведет их за бусик. Не оборачиваюсь, не хочу знать, кто там у них. Мне недолго осталось, но пока можно хоть сколько поожидать лучшего.
Раццуолло оказался городом на реке.
Георгий Фёдорович Коваленко , Коллектив авторов , Мария Терентьевна Майстровская , Протоиерей Николай Чернокрак , Сергей Николаевич Федунов , Татьяна Леонидовна Астраханцева , Юрий Ростиславович Савельев
Биографии и Мемуары / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное