Итальянские каникулы. Ciao, лето!

– Пенья, – снова читаю я вслух название с таблички.

Голос уже ближе, где-то под подмышкой.

Речка течет вдоль дороги от самого знака и уходит совсем влево под мостом в центре. Там высаживается Димка. Когда Ирина назвала его фамилию, я совсем растерялась: как-то неуклюже повернулась и задела его рукой, потом зацепилась за стоящую в проходе сумку и упала коленом на что-то твердое, в довершение – ругнулась, хотя я вообще не такая.

– Пока, – промямлил Димка.

Я смотрела, как он тащит свой баул по проходу, и молила-просила себе хорошую семью или чтобы где-нибудь разверзлось и все застыло бы вот так, когда я могу еще дотянуться до димкиной спины. Но все ползло ровно не туда, затягивалось и закольцовывалось, как и должно было. Димку забрали, я осталась последней. Даже речка и та утекала от меня куда-то в противоположную сторону. Следующая остановка – моя новая итальянская семья.

День нового дома

Дом приемной семьи оказался длиннющим на всю улицу ДаВинчи. А может сам маэстро где-то там, в ее тупике. Мы проехали всю ее до конца. Белые фасады, два этажа, лестница и два окна – этот дом состоял из таких блоков, похожих на дома чернобыльских переселенцев, в одном из которых несколько лет жила баба Маша. Я посмотрела на окна второго этажа – на меня тоже посмотрели. Это была Руби.

– Ciao! – выкрикнула она и скрылась.

Когда я зашла внутрь, дом замер.

Я наоборот – ожила.

– Уау, – разом выдохнула я десять часов дороги прямо в белые стены.

– Е? – переспросила Руби.

– Бьютифул, белла, красьива, – перевела я свое «здравствуйте» на все известные мне языки.

– Ааа, – поняла Руби, – кесинемольтопьювольчеинонмире3, – пояснила она и показала на стену над камином с пригвожденными к ней тарелками.

– Си-си, – не поняла я, но решила согласиться.

Дом услышал мой голос и тоже согласился – принять меня на этот месяц. А я. Я не собиралась становиться своей, даже не хотела быть здесь гостьей. Но хотела обратно, сразу, моментально. Мне неинтересно, что там за углом, в той темной комнатке. Но нам придется смириться друг с другом. Не нужно мне твоих для-всей-семьи-праздничных столов, дом, и телека на полстены, и этого кресла с накидкой в розочки. Вот только если этот журнальчик там, на низком столике слева. На обложке девушка в голой грудью. Ей хорошо, это видно по запрокинутой голове и баночке с кремом в руке. Обязательно узнаю, как он пахнет, и стану такой же, голой и довольной. Давно ты здесь лежишь, красотка? Обязательно освобожу тебя, и я протянула к журналу руку, но только в мыслях. Вроде.

Дом молчал. Руби отодвинула стул и показала на него. Сама присела на тот, что напротив. Бежевая седушка с виноградным орнаментом.

– Но, – чуть громче, чем требовалось, ответила я и потерла спину.

Она, пожав плечами, встала.

И тогда тарелки на стенах чуть заметно покачнулись. Вперед-назад.

Они знали это слово, такое короткое и непобедимое. Они бы хотели ответить так же, но как и я были приговорены к этим стенам до лучших времен, в которые даже я верила.

Я подошла к застекленной дверце шкафа с фигурками на полках. Слезы уже неслись по своим руслам, готовые размазать картинки за стеклом. Я пялилась на них невидящими глазами. Там были пейзажи и фотографии в рамках с опять розами и семья фарфоровых псов с бровками-аля-дисней, стеклянные подсвечники и вязанные крючком салфетки (я тоже так умею, если что). На полках жило чужое прошлое, мне сюда никогда не попасть.

Руби стояла за моей спиной, я стояла спиной к ней и не знала, какое из моих лиц сейчас повернется к ней. Я потеряла с ними связь и видела только тьму внутри.

Снаружи, тем временем, светило июльское солнце. Льняные шторки на окнах что-то шептали, но я не понимала их язык, но чувствовала дуновение этих слов. Они хотели как лучше, хотели хорошего для меня. Я попятилась.

– Vieni qui4, – потянула меня за руку Руби.

И я поддалась, но не поворачивала головы и так и шла за ней, словно мышцу на шее свело. Такая болевая поза.

– Opa, – она постучала носком о ступеньку.

Я посмотрела вниз. В шее что-то хрустнуло. Две ступеньки. Я поднималась на каждую кажется целые вечности. Руби отпустила мою руку и повернула за угол. Нас ждала лестница на второй этаж. Господи, меня ждут еще комнаты, а я уже не хочу идти дальше. Вперед, Кэт. И пока, гостиная не-моего дома. Я зашагала наверх. Второй этаж как второй шанс, и, возможно, в этот раз мне повезет больше.

Хлюп-блюб! Пенопластовые шлепки играют музыку моих шагов. Наверху все по-другому, никаких дребезжащих тарелок и признаков-призраков прошлого. Два белые двери справа, одна – напротив. Раз, два – Руби проходит их и открывает третью. Рядом – ванная комната.

– Toilette5! – восклицает она и сразу два унитаза угрожают мне своими открытыми пастями.       – Е?

– Нэ, – быстрее отвечаю на тарабарском, подтверждая свои намерения шагом назад.

Унитазы по-прежнему пялятся на меня. Не дождетесь, думаю я, к счастью, не вслух, придумаю, как разобраться с нуждой. А вы пока поскучайте, ребятки. Когда Руби закрыла дверь, в кране что-то засвистело. Наверное туалетная досада.