Исцеляющая

– Пожалуйста, – прошептал Мейкон, – сделай так, чтобы это мое решение оказалось верным.

Он стоял и ждал непонятно от кого ответа, на худой конец – знака, свидетельствующего о правильности избранного им пути, знака, показавшего бы, что их семья не пострадает.

Он стоял и ждал, ждал, ждал…

При появлении врачей Эйва, сидевшая на стуле, сразу напряглась. Войдя, те встали полукругом у кухонного стола.

– Ты понимаешь, что сейчас произойдет? – спросил ее Эльдрих.

Длинная прядь волос, зачесанная на его лысину, сбилась, лицо доктора сияло энтузиазмом.

– Вроде бы, – ответила Эйва.

– Мы приведем сюда животное, – продолжил Эльдрих. – Все происходящее, разумеется, будет записано видеокамерами. Мы подведем животное к тебе, и ты сделаешь… Ну, в общем, то, что ты тогда сделала. Или якобы сделала. – Он усмехнулся какой-то собственной шутке.

– А потом? – поинтересовалась Эйва.

– Потом? – ответил какой-то брюнет. – Потом видно будет.

Операторы принялись давить на кнопки, на их камерах зажглись красные огоньки. Камер было три: одна спереди и две по бокам чуть позади Эйвы. Она подумала, что это для того, чтобы проверить, не происходит ли что-нибудь за ее спиной. Видимо, они всерьез собирались засечь «волшебство» в действии.

– Мы готовы, – объявил Эльдрих.

Дверь открылась, и в кухню вошла молодая женщина в лабораторном халате. На руках у нее сидела маленькая собачка. Лохматый песик с такой миленькой мордочкой, словно его специально вывели для вирусных гифок.

– Не бойся, не бойся, – шептала женщина песику, гладя его по спинке.

– Что с ним случилось? – спросила Эйва.

Зверек недоверчиво смотрел на девочку.

– Я считаю, – сказала женщина, – что для чистоты эксперимента лучше, если ты не будешь знать, чем он болен.

Повернувшись к камере, она назвала свое имя, текущую дату и объявила, что проводится «Эксперимент номер один».

Взяв на колени дрожащего песика, Эйва тут же сообразила, что с ним не так: правая передняя лапка была сломана. Он поджимал ее и, несмотря на то, что выглядел измученным и сонным, не пытался лечь. Эйва ласково его погладила. Он тут же лизнул ее в нос и немного успокоился.

– Может, тебе что-нибудь требуется? – спросила у Эйвы женщина.

Та подумала немного, не сводя глаз с песика.

– Да нет, ничего, – ответила она.

Женщина кивнула, и все торопливо покинули комнату, будто спеша начать свой «Эксперимент номер один». Эйва осталась в одиночестве. Неподалеку гудел холодильник, поскуливал песик, сидящий у нее на коленях. Он беспокойно возился, пытаясь устроиться так, чтобы унять боль в сломанной лапке, и то и дело тоненько взвизгивал. Эйва гладила его и утешала, словно ребенка.

Минуты текли одна за одной, медленно заполняя пространство.

Где-то в доме закашляли. Наверное, кто-то из врачей. Эйва почти забыла о них, карауливших ее, точно незримые духи. Она представила, как они затаив дыхание прижимают уши к стене, смотрят на экраны компьютеров, облизывая в нетерпении губы и надеясь увидеть то, для чего у них и слов-то нет.

– О’кей, – мрачно проговорила Эйва.

И только сейчас поняла, что удивлена собой так же, как все остальные.

Бережно взяла лапку песика в ладони. Тот вздрогнул, но не сделал попытки вырваться.

– Больно не будет, – сказала ему девочка. – По крайней мере, мне так кажется, – добавила она с улыбкой, и собачка лизнула тыльную сторону ее ладони.

Эйва прикрыла глаза, ласково поглаживая лапку. Медленно задышала, и вскоре в ее голове появилась собака. Лохматая, совсем как настоящая. Эйва мысленно взглянула на ее лапку и полностью сосредоточилась на том, чтобы перелом сросся. Старательно создавала в воображении образ выздоровевшей, радостно виляющей хвостиком собаки. Думала о больной собачьей лапке, пока эта лапка не заполнила собой все. Эйва очень захотела, чтобы песик выздоровел и стал счастливым.

Вдруг видение собаки исчезло, и на ее месте, так же как и всегда, появился образ матери.

Пробуждение напоминало выползание из зыбучих песков. Эйва с трудом подняла веки. Они были тяжелыми, как никогда прежде. Все заволокла какая-то дымка. Эйва подняла руку. Та казалась вялой и непослушной. Потерла глаза, решив, что на лице лежит какая-то марлевая повязка, мешающая ей видеть. Но, как ни старалась, различала только размытые световые пятна и смутные силуэты.

– Я ничего не вижу, – произнесла она вслух.

Голос был хриплым, сердце стучало, как у маленькой птички, угодившей в силок. Кто-то погладил ее по руке.

– Успокойся, – сказал чей-то голос.

– Папа?

– Я, – ответил Мейкон, и Эйва почувствовала, что отец садится рядом с ней на кровать. – Я здесь, малышка. Мы в больнице, в Эшвилле. Как ты?

– Я ничего не вижу, – чувствуя, как колотится сердце, повторила Эйва.

Она несколько раз моргнула, продолжая безрезультатно тереть глаза, пока Мейкон не взял ее за руки, отведя их от лица.

– Тихо, тихо, – сказал отец. – Понимаю, ты испугана, но все это пройдет, все будет хорошо, – говорил он, однако его голос звучал не слишком уверенно.

– И я здесь, – произнесла Кармен, присаживаясь с другой стороны, и тоже взяла Эйву за руку. – Мы оба здесь.

– Ты совсем ничего не видишь? – спросил отец.