Исцеляющая

Не успело солнце сесть, как Эйва увидела впереди зарево ярмарочных огней. Внутри у нее все сжалось, она распахнула рот от удивления.

– Ярмарка! – закричала Эйва, тут же позабыв и о печали матери, и о собственных тревогах.

– Да, это она, – с улыбкой подтвердила Хизер.

До Эйвы донеслась громкая дребезжащая музыка, явно сопровождавшая шумное веселье. Чтобы лучше слышать, она опустила стекло, в лицо ударил холодный осенний воздух. Эйва боялась, что родители прикажут закрыть окно, но они почему-то этого не делали. Вся семья находилась в радостном предвкушении.

Когда они добрались, Эйва первой выскочила из машины, крича родителям, чтобы догоняли. Ее сердце громко забилось, едва она увидела яркие карусели, людей, выдыхающих огонь, и других, в странных разноцветных шляпах, возвышающихся над толпой, громогласно зазывающих полюбоваться лучшим в мире представлением. Все было совершенно так, как она себе представляла.

– Все спешите сюда! – надрывались зазывалы, и Эйва завороженно шла на их зов.

Она прокатилась на всех каруселях, наелась так, что казалось, вот-вот лопнет, сыграла во все игры и, пусть ничегошеньки не выиграла, улыбалась до ушей.

Время пролетело незаметно. Уже глубокой ночью Хизер взяла дочь за руку и твердо сказала:

– Достаточно.

– Еще так рано… – заныла Эйва, потирая кулачками слипающиеся глаза.

Хизер забрала у дочери огромную порцию сахарной ваты и отдала Мейкону. Тот откусил немного и улыбнулся.

– А мы сюда еще вернемся? – спросила Эйва.

Сильные руки подняли малышку, и она оказалась на отцовском плече, пахнувшем одеколоном, – еще один признак исключительности того вечера.

– Посмотрим, – ответил Мейкон.

– Значит, не вернемся, – поняла Эйва.

– Мы этого не говорили, – заметила Хизер.

– А говорить вовсе не обязательно, – сказала Эйва.

Пока отец нес ее к машине, она едва не уснула, убаюканная размеренным покачиванием его плеча. Преодолевая дремоту, усталость и нарастающую в душе печаль, она в последний раз посмотрела на ярмарку.

Позади остались огни, карусели, жонглеры, гимнасты, бородатые женщины, жирафы и звери, чьих имен она не знала. Она увидела медленно бредущую мать, тоже усталую, но улыбающуюся, а еще – отцовскую спину. Почувствовала его волосы, щекочущие щеку, ощутила силу этого мужчины, надежного и твердого, словно земля под ногами.