Исцеляющая

– Совсем-совсем? – уточнила Кармен.

– Ничего, – беспомощно повторила Эйва, задыхаясь, словно после бега или от недостатка воздуха. – Почему я ничего не вижу, папа? Что случилось? Я не понимаю! Я ничего не вижу!

Тот поцеловал ее в лоб. Тяжелая, шершавая ладонь погладила ее по волосам, но Эйва смогла разглядеть только мутные тени и яркие пятна.

– Дыши глубоко и медленно, – прошептал на ухо отец. – Сосредоточься на моем голосе. Теперь глубоко вздохни, вот так. Все будет в полном порядке.

– Папа, я боюсь.

– Знаю, – ответил Мейкон подозрительно дрожащим голосом. – Обещаю, все будет хорошо.

– Просто расслабься, – посоветовала Кармен.

– Почему я ничего не вижу? Ничего, совсем ничего… – бормотала словно заведенная Эйва.

– Обещаю, что ты поправишься, – твердил, будто клятву, Мейкон, пытаясь пробиться между приступами ее страха и как-то их уравновесить. – Я тебе обещаю, Эйва, обещаю, обещаю…

– Все наладится, – сказала Кармен и сжала руку Эйвы. – Что ты сейчас видишь, Эйва?

– Чего? – переспросила девочка сквозь слезы, догадавшись по тону мачехи, что та уже не в первый раз задает ей этот вопрос.

– Я спросила, что ты сейчас видишь?

– Ничего! Ничего я не вижу! Один только свет. Очень яркий. – Она заплакала от злости на то, что женщина, сжимавшая ей руку, не была ее матерью и никогда ею не станет. – Я ничего не вижу!

Перед глазами колыхалась расплывчатая белизна. Затем она помутнела, будто ее заслонило что-то темное, движущееся туда-сюда.

– Ты заметила? – спросила Кармен. – Заметила, как изменился свет?

– Ничего я не заметила! Одни тени! – завопила Эйва, выдергивая руку из ладони мачехи.

Горькие слезы высохли, уступив место ярости. И тут Кармен рассмеялась высоким, довольным смехом, а вслед за ней расхохотался и Мейкон, страх в голосе которого явно уменьшился.

– В чем дело? – спросила Эйва. – Что здесь смешного?

– Просто ты поправляешься, – ответила Кармен и поцеловала руку Эйвы. – Поправляешься! Раньше ты не видела вообще ничего, кроме белизны. Врачи сказали, что, если зрение восстановится, все начнется с изменений в свете. Тебе лучше. – Ее голос так и звенел от радости.

Эйва, несмотря на обиду, тоже начала успокаиваться.

– Не понимаю, – пожаловалась она.

– Это ничего, – мягко сказал Мейкон, продолжая стискивать ладошку дочери. – Скажи, какое твое последнее воспоминание?

Эйва задумалась. Сердце забилось ровнее.

– Я помню песика.

– Отлично. А еще? – продолжал допытываться отец.

– Кстати, он в полном порядке, – вставила Кармен. – Я имею в виду собаку. Ты действительно вылечила ей лапу. Ты это сделала!

– После чего несколько дней находилась без сознания, – сказал Мейкон. – Сегодня ты пришла в себя третий раз. Врачи предупреждали, что у тебя, возможно, будет амнезия. Ты была словно в горячечном бреду: что-то говорила, даже отвечала на вопросы, но вряд ли их понимала. – Он вздохнул. – Как же ты нас напугала, детка.

– Первые два раза ты просыпалась от собственных криков. – Голос Кармен казался веселым, словно «черную метку» завернули в конфетную обертку. – Ты кричала, что ничего не видишь, и просила помощи. – Эйва почувствовала, что мачеха улыбается. – Говорила, что не различаешь ничего, кроме белизны.

– А теперь вот видишь тени, – добавил Мейкон, и в его голосе зазвучали ликующие нотки. – Значит, ты пошла на поправку.

– Врачи говорили, что это вполне возможно, – сказала Кармен. – Что тебе может стать лучше. Якобы твой организм нуждается в перезагрузке или что-то вроде того. Похоже, они сами толком не понимали, что с тобой происходит, но надеялись, что со временем ты придешь в себя.

– Я ничего этого не помню, – произнесла Эйва, постаравшись сосредоточиться на своем зрении.

Оно не восстановилось, однако теперь свет в глазах напоминал полупрозрачную повязку. Она могла различать туманные силуэты, и чем больше фокусировала на них взгляд, тем явственнее они делались, превращаясь из элементарного деления на свет и тьму в сложное сочетание кривых линий и оттенков.

– Ты приходила в сознание на какие-то минуты, но мы уже знали, что с тобой все будет в порядке.

– А пока ты спала, сюда приходил Уош, – сказала Кармен. – Сидел тут и читал тебе книжку. Он был абсолютно уверен, что ты проснешься, если он тебе что-нибудь почитает.

– Где он сейчас? – живо спросила Эйва.

– Отец увез его домой, – ответила Кармен.

– Мы за ним съездим, когда ты окончательно оправишься. – Мейкон отпустил руку Эйвы. – Извини, я пойду сообщу врачам, что ты очнулась. Ладно, малышка?

– Ага.

– Ну, заодно и Уошу дам знать.

– О’кей.

Отец еще раз поцеловал ее в лоб, поднялся и, секунду помедлив, вышел из палаты. Эйва осталась вдвоем с Кармен.

– Пить не хочешь? – поинтересовалась Кармен. – Думаю, стакан воды тебе не повредит.

– Хочу, – ответила Эйва, закрывая глаза.

Какой-то инстинкт велел ей дать им отдохнуть. Она надеялась, что, когда откроет их в следующий раз, зрение уже восстановится.

Кармен осторожно встала с койки и заковыляла к привезенному медсестрой столику на колесиках, где имелись графин с водой и пластиковые стаканчики.