Историк

— Не врага… Нет… Лишь стоящего у меня на пути… Но моими врагами всегда были — лишь стоящие у меня пути… Я думал, где грань, которая разделяет воина с врагом, убийцу с жертвой и хищника с добычей… И я не нашел грани. Я убивал, чтобы жить — и воевал, и губил, и просто жрал…

— Разделитель — только сложность организации, Олаф… Добыча дает тебе жизнь, когда ты один, убийство — когда ты в стае, война — когда ты в системе… А ты зверь — просто зверь, Олаф…

— Не просто зверь, полковник… Я — сильный зверь… Такой сильный, что могу быть один.

— Или такой слабый, что не можешь быть с другими…

— Я могу быть везде, я могу — выбирать.

— Ты не можешь вернуться в систему…

— Но я могу вернуть систему.

— У тебя не хватит знаний.

— Хватит для выживания. А больше и не надо, полковник. Мне не нужны все эти завороты борьбы разведчиков и шпионов… Я не собираюсь ломать голову о мысли — пусть мысли сломаются о мою голову…

— Они уже сломались о твою голову, Олаф…

— Ну если вы такой умный, полковник, скажите: подлец вы или нет? Вы всю вашу штабную жизнь лгали одним во имя других… Честны вы после этого?

— Я честен, Олаф. Я никогда не переступал грани — никогда не забывал, кого губит моя ложь, а кого — спасает.

— Даже сейчас эту грань не потеряли?

— Сейчас я никому не лгу…

— Потому, что никому не служите… Ни системе, ни врагу, ни себе… Ведь обман для вас — жизнь, как для нас — убийство…

— Ты прав, Олаф, я никому теперь не служу…

— Не по вашей воле… Не по вашей воле вы не служите системе — по ее воле… Она вышвырнула вас, не потрудившись даже казнить, как опасного для нее врага… Она знает, что вы казните себя сами, оставшись без нее, — она знает, что вы служите только ей, не служа себе… Вы убьете себя, храня ей верность, не присягнув на верность себе… А выбрав себя, выбрав жизнь, вы станете опасны для системы — станете ее врагом… Тогда, чтобы жить, вам придется предать ее — систему — придется пойти против нее и убить всех, кто будет послан ею убить вас…

— Замолчи, Олаф, я знаю… Просто… Это трудно…

— В борьбе за жизнь нет виновных и невинных — есть только победители и побежденные, только живые и мертвые…

— Ты человек прошлого, Олаф… Ты мог бы стать человеком будущего… Но в будущем нет человечества… Смотри на меня, Олаф, — я один из тех, кого нет без системы, кого не будет без системы… И будущее за такими, как я… А за такими, как я, будущего — нет…

— А мне плевать, полковник… И на прошлое, и на будущее… Я живу только сейчас.

— Мы все живем только сейчас.

— Но вы так далеко зашли в прошлое и будущее, что в настоящем от вас ничего не осталось…

— Все, что существует, имеет память, Олаф, — это коды, переносчики пространства во времени… Они просты или сложны… Но без них нет ничего… Код хранит память конструкции, сохраняя ее строение во времени… И сложные коды сложных конструкций требуют сложной памяти… Не помня, не прогнозируя, мы не сможем остаться на грани между прошлым и будущим, которую называем — настоящим… А с усложнением конструкции, хранимой нами и хранящей нас, мы должны заходить в прошлое и будущее дальше… Прежде мы не были объединены системой — нам была нужна только короткая память… Но теперь нам нужна долгая память, объединяющая нас системой… И такому одинокому стрелку, как ты, Олаф, никогда не зайти во времени дальше сложного объединения… Система сильней — она уничтожит таких, как ты…

— И сдохнет следом, как все остальное, что идет во времени… Все, что восходит, — нисходит во времени… Не было и не будет организма или организации не павших в руины и не поднятых из руин… И кончайте вы голову ломать, идите лучше крыс с Хансом ловить… А то — с голоду помрете, пока мысль додумывать будете, полковник. Вот проволока, тросы и ножи… Берите и идите.

Я положил проволоку на пол, сосредоточенно вглядываясь в ментальный фон Рокотова, ждущего в отдалении… Он еще бдителен, он еще не уверен, что мы здесь останемся надолго… Но он станет спокойней, когда пройдет время… когда мы допустим пересечение с разведчиком… Допущение пересечения — это успокоит его, а я смогу выправить перестроенные схемы поиска, взяв в расчет данные этих разведчиков… Тогда нас не найдет ни Рокотов, ни его разведчики… Найдет только Тишинский… но он потеряет время… Пройдет время… а время меняет и обстоятельства… Я взял энергоблок с загруженной портупеи…

— Что вы делаете, полковник?..

— Присягаю на верность себе, Олаф. Готовься, скоро выходим.

Запись № 7

Рокотов спокоен. Это значит, что он держит наш фоновый сигнал под контролем, но не способен определить точно наше положение… Я резко толкнул Олафа в плечо, и он сразу проснулся.

— Уходим. Сейчас.

Он не стал задавать вопросов, поняв все сразу, растолкал Ханса и схватил оружие…