Историк

— Я буду контролировать вас, но не буду вашим командиром. Я веду за собой чудовище…

— Вы правы. Мои люди взбунтовались против власти Снегова, они не потерпят власти его офицера — офицера СГБ.

— Я больше не служу ни Снегову, ни СГБ.

— Этого я им сейчас объяснить не смогу.

— Не имеет значения, Верден. Сейчас вы должны собрать командиров всех отрядов, включая бойцов Хакая, и дать им четкие указания с прописанными мной схемами действий. При неподчинении — расстреливайте всех.

— Вы думаете организовать эти банды?

— Я думаю — вы делаете. Чтобы выстоять против жесткой организации, нужна тайная организация. Вы поняли?

— Понял.

— Отряды разобьете на группы — пять бойцов с командиром. Группы рассредоточите, выведя с территорий Вэй-Чжен. Не допускайте пересечений — вхождения одной группы в радиус ментальной активности дугой. Используйте только метальную связь, только через одного связного — другие сигналы будут перехвачены и обнаружены с дальнего расстояния.

— Ясно.

— Право на совершение набега будете давать вы. Мародерство должно быть ограничено и подконтрольно. Нарушения будут наказуемы. Схемы пересечений с разведчиками рассчитывать буду я — на всех территориях. Инструкции по борьбе с ликвидаторами системы я передам вам.

— Бойцы должны пройти обучение, полковник. Знания должны быть общими — здесь не возможно разделение армии, службы безопасности и рабочих подразделений.

— Это будет трудно.

— Это необходимо, полковник.

— Мы сделаем это со временем. Сейчас определите в группах и бойцов, и рабочих. Медиков распределите в зоны действия нескольких групп. Планы набегов разрабатывать буду я, приводить в исполнение — вы.

Верден согласно наклонил голову, принял схемы действий в ментальном формате. Расправил плечи, будто освободился от остатка хмельной горечи, вышел на плац — к трезвеющим от ругани взводных бойцам, к догорающим кострам. Он обрушил мысленными приказами на бойцов властную тишину, и их привычка к дисциплине взяла их за переданные командиру нервы.

Олаф, заметив меня, подошел, еще что-то вырывая из рук Ханса…

— Антибиотики у меня… и врача я вам присмотрел.

— Врачи останутся здесь, с вами — с тобой и Хансом.

Олаф окинул меня высокомерным взглядом…

— Мы с вами…

— Я не ваш командир. Ваш командир — Верден.

— У нас с Хансом вообще нет командира, полковник… Мы с ним вольные охотники — не то, что эти муравьи вышколенные…

— Я уйду один. Но я буду контролировать Вердена, вас всех.

— В таком случае вам уж точно одному не должно идти. Теперь вы, поставив под угрозу себя, поставите под угрозу весь этот буйный полк. Да и времени у вас теперь не будет о добыче крыс думать. А без крыс никак — не каждый день в набег ходить будем. А мы вам, может, и руггера как-нибудь забьем… Да и врача прихватить надо…

— Нет, тогда нас выследят. Собрались идти, так идем. Верден порядок наведет скоро, а нам здесь больше оставаться нельзя.

— Он знает, где вы будете?

— Знает, куда выслать связных, чтобы я нашел их.

Запись № 10

Мне становится все холодней, несмотря на жар, которого я больше не замечаю. Я бросил шкуру на промерзший пол пустого помещения и упал на нее без сил… Я знаю, что должен наблюдать за разведчиками — постоянно наблюдать, постоянно искать, постоянно править схемы и расчеты… Но я не могу. Впервые — не могу… И впервые я нервничаю, что не справлюсь с задачей… Впервые… Я думал, что потерял все, что мне больше нечего терять… Но оказалось, что у меня ничего и не было и только сейчас появилось что-то… Я нашел то, что мне страшно потерять, а раньше у меняя было лишь то, что я обязан был сохранить. А теперь я нашел то, за что хочу, а не должен, сражаться… Я в первый раз ощутил себя живым человеком, в первый раз почувствовал себя командиром живых людей… Правда, вместо вышколенных фигур, переставляемых поверх развернутых карт, под моей ответственностью эти пьяные разбойники… Но они — эти пьяные солдаты — хотят жить, хотят бороться за жизнь, подвигнутые только волей к жизни… А верные солдаты системы отдают жизнь спокойно, без сожалений, без борьбы — только служа системе… Они, скорее, как машины… Они совершают подвиг, как машины — вечно честные, вечно бесстрашные, вечно холодные… Но настоящий подвиг — преодоление бури… желаний и страхов… И пусть эти пьяные солдаты не способны совершить холодный подвиг равно всегда и везде, но их вымученный героизм имеет величайшую силу… Я заставил себя подняться и идти… Но Ханс с неожиданной настойчивостью воротил меня.

— Спите. Вы все равно сейчас ошибетесь.

— Я не могу позволить себе…

— Вы знаете, у нас здесь, в сложных условиях, правило такое — нельзя подвергаться лишнему риску, нельзя давать излишне тяжелые нагрузки, пока смерть не будет стоять за плечом… Вот тогда, когда смерть будет совсем рядом, — вы себе отступить не позволите, не позволяя ей перейти в наступление. А сейчас — рано еще.

— Это значит — потерять контроль, Ханс…

— А вы его уже потеряли, пневмонию неизвестно как схватив… Теперь придется вам положиться на судьбу и на нас… Мы ведь тоже не только крыс ловить можем. Ну я, может, только это и могу, а Олаф… Он умный.