Историк

— Горный, я должен предупредить вас. Не старайтесь скрыться от нас, не пытайтесь уйти от их глаз.

— Что вам от меня нужно? Дайте мне объяснения, Рокотов.

— Я не имею права дать объяснения — только предупредить.

— Система отреклась от меня. Теперь я не подчиняюсь требованиям системы…

— Офицеры подчинены системе до смерти.

— Я мертв, Рокотов. Я мертв для системы. И вы знаете, иначе передали бы мне не его предупреждение, а его приказ.

— Не стоит отстаивать это подобие жизни, Горный.

— Я отстаиваю не жизнь, а смерть, Рокотов. Я честный офицер и не позволю казнить меня, как изменника, или пристрелить, как крысу.

— Вы шпион Хакая — вы будете казнены согласно закону, согласно порядку.

— Не ждите, что я упрощу вам приведение в исполнение кары. Кару усложнили вы.

— Вы решили окончательно, Горный? Вы понимаете, что сопротивление отяготит кару?

— Я не жду от вас пощады, но не ждите пощады и от меня.

Рокотов прервал сигнал, но остался на месте. Он знает, что моя память — память правой руки главы Центрального управления СГБ… что о чужих мученьях мне известно больше, чем ему — только ищущему тех, кто должен спуститься в подземелья…

— Я буду рядом, Горный.

Я развернулся, отключая оружие, и пошел обратно… Рокотов идет за мной следом, не приближаясь и не отдаляясь.

Побледневший Ханс встретил меня тревожным взглядом, но спросить ничего не решился… А Олаф с настойчивостью выступил вперед, взявшись за оружие…

— Полковник, вы не убили его…

— Идем. Я не могу убить его, Олаф. Иначе — придет Тишинский… Он затравит нас…

— Но этот каратель…

— Да, он идет за нами, но это временно.

— Он не убьет вас?

— Убьет, но не сейчас.

— Да что все это значит, полковник?!

— Он следит, чтобы до приведения приговора в исполнение я был на глазах у Тишинского…

— Но зачем им все это нужно?

— Я не знаю…

— Будто руггера на червя ловят…

Я сосредоточился, отрываясь от неясных предчувствий.

— Что?.. Что ты сказал, Олаф?.. Что-то про червя…

— Бросьте вы эти аристократические замашки, полковник… Ну сравнил я вас с червем… И что?..

— Я не об этом. Что ты имел в виду?

— Вы что, не знаете, как на руггеров охотятся?

— Про червей не знаю…

— Они червей жрут. Червями мы их приманиваем. Иначе нам такого зверя никак не выследить и не завалить без техники, без специальной защиты. Мы засады под землей устраиваем, червей пуская, и следим, чтоб они не расползались…

— Хакай… Но теперь я не нужен ему…

— Может, кого еще ищут?..

— Я не знаю… Они могут найти без таких ухищрений всех… Не могут найти только Хакая…

Ханс, объятый недоумением, все-таки встрял…

— Как же не могут, его ж три раза сжигали дотла?..

— Его сжигали, но не сожгли. Его память где-то скрыта, и он возвращается — его разум возвращается в его теле…

Олаф запустил руку в разметанные волосы…

— Но человека не так просто сделать — нужно сложное оборудование…

— Мы не нашли памяти Хакая — не нашли никаких следов… Теперь не можем найти и его — воскрешенного.

Олаф вскинул на меня уверенный взгляд, подтверждая его кивком головы…

— Этот «дракон» — бог, как ваш заледенелый Снегов и его «тень». Бог, высший над жизнью и смертью, — не живой и не мертвый.

Я собрался возразить этому, погрязшему в древних сказаниях, одичавшему солдату, но не сумел — не нашел никаких опровержений…

— В общем, все верно, Олаф… только мы не называем их богами.

— А кто они тогда, как не боги?

— Великие воины и правители.

— Боги и есть — великие воины и правители, создающие, контролирующие и уничтожающие нас.

— Значит, нам придется действовать под их взглядом. Но я уверен, что скрыться можно и от глаз богов…

— Хорошо бы, полковник… И хорошо бы поскорей… А то этот следующий за нами офицер начинает напоминать охотника мне — охотнику…

— Сейчас мы будем отдыхать… Сейчас нам нет нужды скрываться от разведчиков, от ликвидаторов… Тишинский вместе с Рокотовым послал нам покой, пусть и временный… Это значит, что и злой дух способен допустить ошибку, Олаф…

Запись № 6

Ханс сноровисто пробил дыры в консервном контейнере, насыпав на дно слой искрошенного осколками дорожного покрытия, залил в контейнер отработку и поджег, нанизывая на нож, как на вертел, разделанные тушки крыс. Я с отвращением смотрел на их беспомощно задранные корявые лапы и длинные голые обугливающиеся в огне хвосты… но запах свежего жареного мяса постепенно разогнал тошноту, вызванную видом этих тварей.

— Полковник, а вы, наверное, крысу впервые есть будете, да?..

— Да, Ханс…

— А у вас, в штабе Ясного, наверное, невиданные яства каждый день были, да?..

— Нет, Ханс, просто хорошая столовая… Я вообще в Центральном управлении СГБ служил… но и в Центральном штабе бывал нередко…

— Вы там, в штабе Ясного, верно, были, как под хрустальным куполом, да?..

— А ты знаешь, что такое хрустальный купол, Ханс?

— Нет… Знаю, что так говорят… Наверное, это что-то защищающее от всего…

— Верно, Ханс… И это защищает не только от стужи и зноя, но и от уродства… Хрусталь — чистое, прозрачное стекло, надсеченное для преломления лучей радужным сиянием…