История противостояния: ЦК или Совнарком

Р. Г. Пихоя уделил в своей монографии специальное внимание «разделению функций партийного и государственного руководства» на пленуме ЦК КПСС[1380] 14 марта 1953 г. Высший орган партии «…удовлетворил просьбу Г. М. Маленкова об освобождении его от обязанностей секретаря ЦК КПСС, “имея в виду нецелесообразность совмещения функций председателя Совета министров СССР и секретаря ЦК КПСС”. Однако было бы преждевременно сделать отсюда вывод об ослаблении позиций Маленкова в руководстве. Следующими пунктами того же постановления было [зафиксировано]: “2. Председательствование на заседаниях Президиума ЦК КПСС возложить на т. Маленкова. 3. Руководство Секретариатом ЦК КПСС и председательствование на заседаниях Секретариата ЦК КПСС возложить на секретаря ЦК КПСС т. Хрущева Н. С.”. Итоги пленума свидетельствовали о том, что в составе высшего политического руководства явственно наметилась тенденция разделения партийной и государственной властей. […] О некотором усилении исполнительной ветви власти говорит и […] решение все того же пленума “О расширении прав Совета министров СССР”»[1381].

Вплоть до своего ареста 26 июня 1953 г. Маршалом Советского Союза Г. К. Жуковым и группой офицеров максимально поспособствовал сосредоточению власти в Совете министров СССР Л. П. Берия. Свое видение вопроса он фактически изложил во время обсуждения положения дел в ГДР и Венгерской Народной Республике. «Тогда стоял вопрос о том, – припомнил на заочном партийном осуждении арестованного товарища Н. С. Хрущев, – чтобы одно лицо не совмещало руководства ЦК и Совета министров. Во время обсуждения т. [первый секретарь ЦК Венгерской партии трудящихся, председатель Совета министров ВНР М.] Ракоши спросил: “Я прошу дать совет, какие вопросы следует решать в Совете министров, а какие в ЦК, какое разграничение должно быть. Если не будет совмещено руководство ЦК и Совета министров в одном лице, то надо более четко разграничить вопросы, которые следует рассматривать в ЦК и Совете министров”. Тогда Берия пренебрежительно сказал: “Что ЦК? Пусть Совмин все решает, а ЦК пусть занимается кадрами и пропагандой”»[1382]. Хрущев интерпретировал установку, данную Берией Ракоши, следующим образом: «…Берия исключает руководящую роль партии, ограничивает ее роль работой с кадрами (и то, видимо, на первых порах) и пропагандой. Разве это марксистско-ленинский взгляд? […] Взгляды Берии на партию ничем не отличаются от взглядов Гитлера. Почему он так говорил? Это исходило из его сознания, что роль партии должна отойти на второй план»[1383].

На Июльском 1953 г. пленуме ЦК КПСС вяло попытался вступиться за права Совета министров СССР А. И. Микоян, однако едва ли большинство собравшихся «руководителей партии» даже обратило внимание на соответствующую ремарку в его выступлении, утопленную в совершенно банальных призывах к восстановлению «внутрипартийной демократии» после ареста Л. П. Берии: «Надо большевистскую принципиальность ставить во главу угла всей работы и в работе Центрального комитета и местных организаций. Внутрипартийная демократия, коллективность руководства как Центрального комитета, так и местных партийных организаций, оживление деятельности советских органов, начиная с Совета министров [и кончая] местными советами»[1384].

Собственно, в резолюции Июльского 1953 г. пленума ЦК КПСС был декларирован перенос центра тяжести в высшее партийное руководство: «Необходимо считаться с особенностью положения Коммунистической партии в системе Советского государства. Наша партия является единственной партией в стране и притом ей безраздельно принадлежит руководящая роль в социалистическом государстве. Руководство партии является решающим условием крепости и незыблемости советского строя»[1385]; «Ничем не оправданным является то, что только через 7 лет после окончания войны и через 13 лет после XVIII съезда был созван XIX съезд партии. По нескольку лет не собирались пленумы Центрального комитета партии. Длительное время Политбюро нормально не функционировало. Решения по важнейшим вопросам государственной работы и хозяйственного строительства нередко принимались без должного предварительного изучения и без коллективного обсуждения в руководящих партийных органах, как это предусмотрено Уставом партии. В результате таких ненормальностей в организации деятельности Центрального комитета не была обеспечена коллективность в работе, а также должная критика и самокритика. Наличие таких ненормальностей на деле приводило иногда к недостаточно обоснованным решениям и к принижению роли ЦК как органа коллективного руководства партией»[1386]. Однако очередное «возвышение» ЦК не могло произойти в одночасье.