История противостояния: ЦК или Совнарком

Л. Б. Каменев на заседании Политбюро ЦК РКП(б) демонстративно потребовал отставки с поста председателя СТО СССР, однако просьбу пока отклонили[933] – в преддверии XIV партийного съезда немедленное удовлетворение могло иметь негативные для сталинско-бухаринского большинства последствия. Однако И. В. Сталин, в соответствии с предложением своего союзника Н. И. Бухарина[934], поставил на голосование следующее решение: «Признать решение СТО предварительным и перейти к обсуждению вопроса по существу», а Л. Б. Каменева обязать передать наркомам распоряжение о задержке исполнения решения Совета труда и обороны вплоть до «проработки и дачи более полных директив со стороны Политбюро»[935]. А. И. Рыков и Н. И. Бухарин проголосовали «за», Г. Е. Зиновьев и Л. Б. Каменев – «против»[936]. Конфуз Л. Б. Каменева получил широкую известность, поскольку, во-первых, он произошел на заседании Политбюро, на котором помимо 5 членов этого органа, 5 кандидатов в члены и двух членов Президиума ЦКК присутствовали 10 членов ЦК и 4 кандидата в члены ЦК[937]; во-вторых, заседание стенографировалось и, хотя дискуссия о примате партии над государством была изъята из стенографического отчета и направлена на хранение «в особом деле», она давала И. В. Сталину козырь в дальнейшей борьбе за власть, тем более что на хранение неопубликованную и неразосланную часть документа передал в аппарат ЦК сотрудник этого самого аппарата – сталинский выдвиженец Л. З. Мехлис, снявший для генсека специальную копию[938].

Л. Б. Каменеву даже не позволили покинуть заседание Политбюро в связи со «скверным» самочувствием, которое и не могло быть иным после коллективного нападения «товарищей». И это уже всецело лежало на совести А. И. Рыкова, завершившего дискуссию заявлением: «Обсуждение […] плана», стоявшего в повестке дня заседания, «немыслимо без твоего (Каменева. – С.В.) участия»[939]. За исключением слабой попытки помочь товарищу, предпринятой Г. Е. Зиновьевым[940], никто за СТО СССР и Л. Б. Каменева не заступился. Не зря позднее, 3 июня 1926 г., Л. Д. Троцкий съязвил: «“Коллективное руководство” – это и есть, когда все мешают одному и все на одного нападают»[941]. Зафиксированный в стенографическом отчете «Смех» по поводу такого определения смущать читателей не должен: все присутствовавшие на заседании Политбюро прекрасно знали, что на сей раз Троцкий сказал чистую правду.

На той части заседания 2 ноября 1925 г., которая, благодаря стенограмме, официально и немедленно стала достоянием цековской «общественности», была продолжена дискуссия вокруг экспортно-импортного плана, в т. ч. места и роли Совета труда и обороны и Госплана СССР, причем основным трибуном советско-хозяйственного аппарата стал ленинский нарком А. Д. Цюрупа. Кратко напомнив историю вопроса, действующий заместитель Л. Б. Каменева и А. И. Рыкова твердо заявил: «… таких предложений, которые не были бы предусмотрены и предшествующей […], и теперешней работой СТО и Политбюро, не имеется. Я думаю, можно прекратить прения и принять […] именно те предложения, которые [утверждены] в СТО, [преподав] их как общие директивы»[942]. Единственным основанием для вмешательства членов Политбюро, если исходить не из формы, но из сути выступления Цюрупы, мог стать один важный пункт, вызвавший в СТО СССР серьезные разногласия[943]. Усмотрев брешь в латах противника, контратаку возглавил лично И. В. Сталин, договорившийся до утверждения, что А. Д. Цюрупа провел в СТО СССР свои предложения, обсужденные и решенные на предыдущем заседании Политбюро, в изначальной редакции. Иными словами, генсек прямо обвинил Цюрупу в игнорировании состоявшегося партийного решения. Редактируя свое выступление, И. В. Сталин благоразумно вычеркнул свое, прямо говоря, голословное заявление[944].