История ошибок

Мякишев обернулся, глядя в спину уходящему кастанедовцу. В этот момент какой-то псих подбежал к нему и начал избивать дубиной. Мякишев, цепенея, смотрел, как под ударами биты ломаются кости в теле воина. «Где же твоя сила, когда она так нужна?» – тоскливо прошептал Мякишев. Но знакомый не ответил ему. Он был не в состоянии ответить. Его голова превратилась в окровавленный арбуз. Руки и ноги смешно расположились вдоль тела, напоминая плюшевую игрушку, застывшую в нелепой позе. Психопат куда-то убежал. Мякишев подошел к телу, которое еще минуту назад было его знакомым.

– Вот тебе и материя, – не то вздохнул, не то выругался Мякишев.

– Как голова?

Этот вопрос Мякишев первым делом задал Е., навестив его в больнице. В последний раз он видел Е. истекающим кровью в парке, где какой-то мужик с дубиной проломил ему череп, едва закончился их непрекращающийся спор о статусе реальности.

– Да, пойдет.

Е. всегда любил казаться круче, чем есть на самом деле. Вот и сейчас он всеми силами пытался продемонстрировать свое презрение к физической боли, несмотря на то, что его голова раскалывалась, как грецкий орех.

– Удар по башке породил в ней какие-нибудь новые мысли?

– Да, закралась мне тут в голову одна мыслишка. Видимо, аккурат через отверстие, которое проделал тот верзила. Кстати, ты хоть отомстил этому уроду за меня?

– Нет, конечно. Я просто пошел домой и пил свой сладкий чай.

– Свинья.

– А то.

– Ну так вот, мысль такая.

– Да, да…

На самом деле Мякишев ни слова не понял из того, что сказал ему Е. Мякишев был напрочь лишен абстрактного мышления и всегда недоумевал, когда кто-нибудь с уверенным видом употреблял, например, слово «Dasein» или «фанерон», будто бы сам видел и трогал то, о чем говорил. В такие минуты Мякишев так думал про себя: «Вот хлеб. Я понимаю, что это такое. Но я не понимаю, что такое монада! Так же, как я не понимаю, что такое уицраор». И в чем-то он был прав. Хотя, конечно, утрировал свой позитивистский пафос, когда утверждал, что не надо спорить об абстрактных вещах, а надо просто есть рис.

Если читателю интересно, о чем говорил Е., он может обратиться к нему за разъяснениями по следующему номеру: 87782765211. Хотя я не уверен, что Е. изъявит большое желание говорить с вами. Так как я и сам до конца не понимаю, что разумеет Е., с жаром артикулируя какие-то вещи, я ограничусь тем, что просто приведу отрывок из его речи безо всяких пояснений и комментариев.

Итак, Е. лежа на больничной койке с проломленной головой, говорил примерно следующее (я ручаюсь за точность цитаты, ибо по верному замечанию Павла Петровича обладаю феноменальной памятью):

– Под функциональным пространством понимается собственное пространство конкретных, конечных материальных вещей, явлений и процессов, образующееся в результате последовательной смены их состояний. Функциональное пространство существует с момента возникновения и до исчезновения материальных объектов, процессов как таковых в связи с воплощением их материального содержания в последующие объекты, процессы. Каждый объект – процесс. Пространство и время связано со становлением, поскольку материальные вещи и их состояния при своем возникновении образуют свое собственное пространство и время.

Мякишев отказывался находить в этих рассуждениях здравый смысл, приверженцем коего являлся с младых ногтей. Он счел все, что с таким жаром говорил ему Е. маловразумительным бредом, хитрым плетением каких-то малопонятных словес. Сам он предпочитал более внятные вещи – например, ранние работы Декарта или «Опыты» Монтеня. Вот чтоб как читаешь – так и понимаешь, сразу схватываешь, потому что все ясно, все – черным по белому. В этом он честно признался Е., чем явно огорчил его.

Мякишев, чтобы хоть как-то смягчить свою резкость, принялся оправдываться:

– Просто, когда занимаешься такими неопределёнными вещами, ты просто начинаешь продуцировать неисчислимое количество всевозможных интерпретаций – одна ни хуже, ни лучше другой. И в этом потоке теряется всякий смысл. «Перепроизводство» – как сказал бы Бодрийяр. Или «пииирриибор» – как сказал бы Славик.

Е. только махал рукой, мол, ясно, ничего не понял, ну и отвали. Тем не менее, Е. не отступался и пытался объяснить Мякишеву что-то еще. Что-то очень гениально-простое и увлекательно-сложное, что-то о пространстве в рамках концептуальной системы топологии, о составляющих его элементах, о том, как это все соотносится и как это работает.

Но из всего этого Мякишев понял только, что Бытие состоит из треугольников. А так как у него было художественно-символическое сознание, принимавшее форму свободного ассоциативного потока, он к этому своему выводу добавил вот еще что: «Чистая Линия, которая не есть скопление точек, всегда параллельна флуктуации, испускаемой Богом, который впервые поцеловал фракталы, затем ставшие голографическими, поэтому холизм должен умереть. Должно остаться только пространство. Функциональное пространство. Универсальный интерфейс».

9