Истории замка Айюэбао

Чуньюй Баоцэ слегка покраснел. Он встал и снова сел. Поймав себя на том, что нервничает, он несколько раз легонько кашлянул. Когда он снова заговорил, голос его звучал хрипло:

— Да, ветер здесь холоднее, чем на том берегу… Ах да, я говорил о Второй Барышне, так вот, во сне её лицо показалось мне очень знакомым, и только позже до меня дошло, что она мне кое-кого напоминает, а именно — вас: у неё были ваши глаза, лицо. Правда…

— Господин Чуньюй, это уже чересчур…

— Но это правда! Я с такими вещами не шучу, ни в коем случае! Я лишь сказал всё как есть! Так выглядела та женщина в моём сне. Надеюсь, вас это не оскорбило…

Оу Толань улыбнулась:

— Ну что вы. Господин Чуньюй, просто это комплимент, который я едва ли могу принять, но я понимаю, что вы это говорите не из лести.

Именно её улыбка причинила председателю нестерпимую боль, а вовсе не её слова. Однако в душе его проснулось решительное упрямство, благодаря которому он сумел промолчать, а затем мягким и чистым голосом сказал:

— Я очень рад возможности рассказать вам лично этот сон. Я хочу сказать, что вы, как и эта девушка из легенд, так далеки от банальной реальности, и в то же время вы здесь, прямо передо мной! Да, однако для нас вы навсегда останетесь прекрасной легендой…

С улыбкой, застывшей в уголках губ, Оу Толань заметила:

— Вы как будто пытаетесь на что-то намекнуть.

— Но с того самого момента, с того летнего дня, как я увидел вас под навесом у моря, эта легенда решительно и бесповоротно поселилась в моём сердце…

— Под навесом? Это который в Цзитаньцзяо?

Так в разговоре всё-таки всплыло название, которого Чуньюй Баоцэ всячески избегал. Он пожалел о том, что упомянул об этом навесе, но это был эпизод, который так глубоко засел в его душе, что забыть его было невозможно. Он огорчённо опустил голову и соединил руки, словно сожалея о допущенной им непоправимой ошибке.

Однако, на его счастье, гостья не стала развивать тему Цзитаньцзяо. Помолчав немного, она начала рыться в своём рюкзаке. Глядя на её тонкие изящные руки, он подумал: «Я пожимал их, они такие нежные, такие горячие и именно поэтому необычайно сильные; они могут усмирить даже самое непокорное и свирепое существо; они могут даровать спасение, но способны и сокрушать всё на своём пути: всё зависит от их желания, они обращаются к тому, кому желают помочь; они — та таинственная и реальная сила, которая участвует в радикальных переменах, происходящих из века в век; они увековечены в живописных полотнах и в поэтических шедеврах, но их хозяйка, по-видимому, совершенно не в курсе всего этого…» Наконец Оу Толань нашла в рюкзаке то, что искала, — это была колонка размером чуть больше очешника.

— Послушайте «макрельную запевку», я вчера о ней говорила. — Она нажала на какую-то кнопку и стала настраивать телефон.

Всё это время Чуньюй Баоцэ наблюдал за её ловкими, подвижными пальчиками. В какой-то момент он почувствовал пресыщение, в низу живота поднялась волна, она прокатилась вверх по всему телу и вскоре накрыла его с головой. Прикрыв глаза и стиснув зубы, он ждал, когда волна схлынет. Его нижняя челюсть сильно дрожала, он вцепился в подлокотник дивана, так что у него вспотели ладони. Испустив глубокий вздох, он открыл глаза.

«Хай-йо-ай! А-хай-хай… Красные цветы да сладкие сливы, хай-йо, греби, честная компания, йа-а-йа, хай-йо-ай! Сильней греби, ай-хай! Красные туфельки, а-йа! Хай-йо-ай… Греби, честная компания, йа-а-йа, да не отвлекайся, красные цветочки да сладкие сливы, хай-йо, красные туфельки, а-йа! Хай-йо-ай…»

Протяжная мелодия отвлекла председателя и погрузила его в бескрайние, бездонные глубины. Словно боясь утонуть, он задрал подбородок и учащённо задышал.

— Невыносимая запевка — она в сотню раз страшнее, чем та, грубая и резкая. Это голос самого дьявола, это голос самого морского владыки… — Он стонал, крепко зажмурившись и словно умоляя: — От этой запевки аж дыхание перехватило и голова закружилась…

5

Как только взошла луна, Чуньюй Баоцэ вновь услышал за дверью лёгкие крадущиеся шаги. Он понял, что это лишь плод его сонной фантазии. Немного почитав, он отложил книгу и включил телевизор. Там шла передача из мира животных: чтобы выбить себе право на спаривание, некоторые звери вступают в кровавую конкуренцию и бьются не на жизнь, а на смерть. Он выключил телевизор: меньше всего ему сейчас хотелось смотреть эти старые как мир истории. Он понимал, что алчность и желание роднят даже самых непохожих существ, просто некоторые предпочитают существовать скрытно, не выставляя себя напоказ, либо перемещаться в другие сферы… Как только замолк телевизор, из-за двери вновь донеслись едва различимые шорохи. Он открыл дверь и испуганно вздрогнул: по коридору ходила та женщина в шляпе с перьями.

— А, так это вы, ещё не уехали? — Почувствовав, что голос его звучит грубовато, он добавил потише: — Прошу прощения.

Женщина радостно подошла к нему:

— А, господин, да, не уехала! До чего же красивая луна!

— И то правда, — он повернул голову к окну, посмотрел на небо и уже собрался закрыть дверь.