Истории мёртвой зимы

Серия коротких и слишком интеллигентных стуков в дверь была недостаточно громкой, чтобы нарушить этот благостный сон. За дверью послышался разговор:

— Может, ушёл… Или случилось что-то?

— Да куда ему? Живой он! Не слышит просто. Снова, поди, бородой своей уши завесил и дрыхнет. Вот так надо!

Новый стук в дверь, куда более громкий и настойчивый, заставил Бориса Сергеевича проснуться и с кряхтением подняться на ноги.

— Открывай, Дед Мороз! Это свои! — послышался из-за двери голос Толика.

— Сейчас, сейчас, молодые люди, — засуетился профессор, щёлкая замками и тяжело поддающейся цепочкой. Наконец он открыл дверь и уже даже натянул под седыми усами и бородой добродушную гостеприимную улыбку, но, увидев вошедших, слегка отшатнулся в сторону и так и замер с этим глупым выражением лица.

— Вы?!

Пётр Петрович шагнул внутрь квартиры, а скорее брезгливо перенёс через порог ноги в остроносых зеленовато-коричневых ботинках с бетона лестничной площадки на влажную тряпку, тщательно вытер их, неторопливо расстегнул озябшими пальцами пуговицы пальто, освободил шею от нескольких оборотов шарфа и только потом с язвительной усмешкой ответил:

— Я.

Следом за ним вошёл Толик и, не особо церемонясь, прямо в верхней одежде протопал на кухню. Все эти разговоры учёных головастиков его сейчас увлекали куда меньше, чем возможность разжиться чем-нибудь съестным в профессорском холодильнике.

— Не мог подумать, что мои записи окажутся именно у вас… — пробормотал Борис Сергеевич, наблюдая, как Пётр Петрович по-хозяйски пристраивает своё пальто на плечики в гардеробе.

— Других не осталось, — коротко ответил он. — А это принципиально?

— Нет… В общем, нет, — замялся старик. — И что же? Вы с ними ознакомились?

— В общем и целом. В общем и целом, Борис Сергеевич, — всё так же торопливо ответил Петр Петрович, проходя в комнату. — Можно сказать, наши соображения относительно колебаний внешнего индуцирующего поля были параллельными.

— Вы что же? Желаете оспорить приоритет моего открытия? — пробормотал старик.

— Увольте, Борис Сергеевич, — рассмеялся его учёный коллега. — Ваши лавры останутся при вас. Возможно, вы даже войдёте в школьные учебники. Хотите, назовём эффект вашей фамилией? Я готов поспособствовать этому. Вот только… Я экспериментально определил частоту этих индуцирующих колебаний.

— Определили частоту? Вы уже ставили эксперимент? — удивился Борис Сергеевич и опустился в кресло, потому что ноги вдруг перестали его слушаться.

— Представьте себе, — хихикнул Пётр Петрович, расслабленно рассматривая книги на длинных кособоких полках, протянувшихся вдоль стены, напротив дивана. — Для этого просто необходимо было почаще задерживаться на работе и работать, а не отсиживаться дома, записывая видосики для интернета.

— Да, разумеется, — растерянно погладил свою лысую макушку седовласый профессор. — Просто, кто бы мог подумать… Вы никогда не были достаточно аккуратны в постановке экспериментов. Взять хотя бы тот раз, когда вы запороли опыты по сверхплотной передаче цифрового радиосигнала…

Пётр Петрович моментально побагровел.

— Это была случайность.

— Ну-да, ну-да… Я помню. Проводок отошёл.

— Всё бы сработало, если бы нам подписали повторную серию испытаний.

— Да куда там… Просто тема была бесперспективна, — проговорил старик.

— С вашей точки зрения!

— Согласно результатам вашего испытания.

— Только не надо делать вид, что вы сожалеете, — злобно сверкнул глазами Пётр Петрович.

— Отчего же? Не стану спорить… Я даже рад. По крайней мере, мы смогли до поры свести концы с концами. А наш институт тогда неплохо сэкономил, закрыв парочку сомнительных проектов без окупаемости. Вы знаете, как плохо я отношусь к недостаточно обоснованным и затратным проектам…

— Тем не менее, потом это не помешало вам растащить с них всю материально-техническую базу, — перебил коллегу Пётр Петрович.

— Ну, это другое…

— И сколько упёрли лично вы?

— Вы сейчас всерьёз решили предъявить мне обвинение? — Борис Сергеевич грустно, почти разочарованно, посмотрел на Петра Петровича.

— Нет, я оставлю это на вашей совести, — снова усмехнулся учёный. — Меня интересует лампа 6И1П с индексом Э4.

— Экспериментальный гептод? Зачем? — удивился седовласый профессор. — Технология уже морально устарела.

— Не для моих целей, — отрезал Пётр Петрович. — В институте не осталось ни одного действующего образца. А вы… Просто не могли не умыкнуть себе несколько штук.

— Это правда, — согласился Борис Сергеевич. — И, справедливости ради, имел на это право… В конце концов я приложил руку к их созданию. Мог же я хоть немного компенсировать этот свой труд…