Истории мёртвой зимы

На излёте «лихих девяностых» лепила повстречал Тамару и почти сразу отошёл от славных дел. Связь с малолеточкой Томкой, которой тогда чуть стукнуло девятнадцать, обернулась для без малого сорокалетнего доктора, как ни странно большой и искренней любовью. Боясь по старомодности своей пересудов и откровенно стесняясь разницы в два десятка лет, Роман Сергеевич заключил со своей избранницей официальный брак. Стоит ли говорить, что провинциальная студентка медучилища поверить не могла своему счастью. Но, вытащив такой счастливый билет, она, дурочка, и не подумала воспользоваться всеми возможностями такого выгодного союза. Вместо построения карьеры или создания при протекции мужа частной клиники, она спешно свернула учёбу и с головой бросилась в омут семейной жизни. Роман Сергеевич не препятствовал этому и в кои-то веки начал приходить на службу в аккуратно выглаженных рубашках. А вечером возвращаться домой к горячим свеженаваренным борщам. Накопленные средства пошли на обустройство семейного гнёздышка, шокировавшего своей роскошью неизбалованную дорогими вещами Тому. Тихая жизнь полупровинциальных интеллигентов окончательно поглотила эту странную пару. Лишь изредка она нарушалась «звонками» из прошлого вроде сегодняшнего незапланированного визита Векселя. Но постепенно и они прекратились. А разница в возрасте, казавшаяся когда-то непреодолимой, растворилась в ещё в пятнадцати прожитых вместе годах.

Единственное, что омрачало тихое счастье семейства, казавшееся уже бесповоротным отсутствие детей. Векселю не были известны медицинские подробности того, кто же больше был в этом виноват. Но то, что оба страдали в равной мере, он, последний гость из прошлого, знал совершенно точно. Не помогли ни медицинские обследования, ни санатории, ни поездки на заграничные курорты, которые Вексель по старой дружбе почти даром выправлял для своего доктора. После очередной неудачи уже на рубеже своего сорокалетия Тамара решилась на искусственное оплодотворение. Сама. Сама. Почему-то ей было это важно. Наверное, чтобы ощущать себя полноценной. Но ждать уже было некогда. А наука и в этот раз оказалась сильнее, чем природа. Поздний ребёнок, здоровенький мальчик в 4 с половиной килограмма, наполнил докторскую семью запоздалым счастьем. Искренне радующийся за друга Вексель, тогда всё-таки деликатно отказался быть крёстным, хоть в этом и присутствовал умиляющий его мафиозный романтизм. В тот год он как раз схоронил жену и окончательно разругался с дочкой, поэтому идиллические картины чужого семейного счастья коробили старого вора. Вся эта история происходила у Векселя на глазах, поэтому сейчас он был удивлён необычной пустоте богатой докторской квартиры.

— У тебя что-то случилось? — всё так же осторожно переспросил Вексель.

— Случилось…

Роман Сергеевич хотел было убрать графин с водкой назад в холодильник, но потом помедлил и всё-таки оставил его на столе. Как он мог ответить другу на такой простой вопрос? Что сказать? Да как есть, так и сказать. Со всей присущей ему прямотой и цинизмом. Только им он и спасался. За несколько дней его жизнь оказалась перевёрнута несколько раз. Вывернута наизнанку. Сначала он своими глазами наблюдал, как вопреки всем законам природы и здравого смысла, в больничном морге начали сами собой подниматься мертвецы. Как они бросались на персонал и больных, быстро и неумолимо пополняя свои ряды. Как стянутые по вызову, но ничего не понимающие силовики тщетно пытались остановить толпу разъярённых зомби. Как в суматохе доктор чудом смог вырваться из окружения и стремглав понёсся домой с единственной мыслью — быстрее оказаться с женой и ребёнком, спрятать их, защитить, запереться от этой расползающейся заразы, от всего мира. Впопыхах, он не обратил внимание ни на необычно пошатывающихся стариков у подъезда, ни на бомжеватого дворника в шапке, устало присевшего на лестнице, ведущей в подвал, и закатившего глаза. Роману Сергеевичу казалось, что он успел. Но доктор ошибался.

Это стало ясно, когда он оказался перед распахнутой настежь дверью своей квартиры. В эту секунду он не подумал ни об ограблении, ни о сохранности ценного антиквариата и обильных денежных накоплений. Доктор просто сделал несколько шагов по натуральной ковровой дорожке с длинным пушистым ворсом и замер перед открытой детской. Посередине светлой комнаты, на фоне пастельных обоев в мелких голубеньких корабликах, сидела Тамара. Бежевое домашнее платье с золотистыми китайскими иероглифами по подолу было в крови. На её руках, буквально уткнувшись лицом в колени матери, лежал маленький трёхгодовалый Кирюша. Волосы на голове мальчишки, намокшие и слипшиеся от крови, торчали сейчас как иголки ёжика.