Источник судьбы

Дружина молчала, но в этом молчании, в выражении лиц и глаз явно угадывалось, что все или почти все поддерживают Рерика. Харальд тоже чувствовал это, но гордость и упрямство не давали ему признать себя неправым, напротив, побуждали давить и настаивать, пытаясь своей волей переломить волю и дружины, и брата-соперника.

— Ты уйдешь отсюда с пустыми руками, как бродяга! — выкрикнул он. — Я не собираюсь убивать тебя и нарушать родовой закон, но твою наглость следует проучить.

— Моя удача больше родового закона. И ты в этом убедишься.

В этот день братья больше не разговаривали между собой. Хирдманы и домочадцы перешептывались, с замиранием сердца обсуждая ужасные события. Жители Хейдабьюра переживали не менее собственного хирда сыновей Хальвдана. Все это касалось их напрямую. Многие в Хейдабьюре были на стороне Рерика: такая дерзость младшего брата обличала в нем человека, отмеченного богами. Но многие держались мнения, что на вражде с кровными родичами ни удачи, ни благополучия не построишь.

— Ты очень отважен, Рерик конунг, — сказал Торхалль хёвдинг. Они встретились перед воротами святилища на следующий день, когда сыновья Хальвдана пришли приносить жертвы перед поединком. — Но нам и так нелегко живется. Кровная вражда с чужим родом — плохое дело, но поправимое, вину можно искупить, ущерб возместить. Но вражда в своем роду — хуже некуда, потому что эту вину искупить никак нельзя, ведь не будешь же мстить самому себе? Возникает зло, которое невозможно исправить, оно остается в теле судьбы, как наконечник стрелы, который нельзя вынуть из глубокой раны, и в конце концов приведет в гибели. Ты вот хочешь биться с твои братом, и это в конце концов приведет к тому, что все братья будут резать друг друга перед Затмением Богов. Ты слишком горд, и такая гордость многим принесет беды.

— Но ведь Затмение Богов все равно будет? — ответил Рерик. — Вёльва предсказала его Одину, этого не избежать. Значит, кто-то уже сделал этот выбор, определивший судьбу мира, и теперь изменить ничего не могут даже боги. Мы с Харальдом лишь идем по пути, который кто-то свыше проложил для нас задолго до нашего рождения.

— Кто же сделал этот выбор? — озадаченно спросил Торхалль хёвдинг, которому это соображение не приходило в голову. Но ведь и впрямь Затмение Богов предсказано еще до рождения всех на свете братьев!

— Как ты думаешь?

— Конечно, боги! — вставил Кетиль, муж фру Ульвхильд — невысокого роста и самой заурядной внешности человек, главным достоинством которого была сообразительность и умение со всеми ладить.

— Да, вероятно, этот выбор сделал Один, — согласился Рерик. — И он сделал выбор за себя и всех своих потомков… за весь род человеческий… А что толкнуло его к этому выбору? Может, и он был слишком горд?

— Иные… ну, эти, христиане… говорят и так, — с сомнением подтвердила вдова Астрид. — Говорят, что наши старые боги слишком горды и нас учат гордости, а путь к спасению лежит через смирение.

— Молчи, женщина! — напустился на нее Торхалль. — Не говори этих глупостей перед Фрейром! — Он показал за ворота, отделявшие вик от владения богов.

— Я думаю, дело не в гордости, — сказал Рерик. — Этим выбором Один позаботился о нас. Удача ведь раскрывается только в испытаниях. А раскрыть ее можем только мы сами. Он сделал так, что у нас много возможностей сделать это.

— Но если Один уже сделал выбор, то есть ли выбор у человека? — тихо спросил Асгрим, какой-то непривычно поникший.

Похоже, теперь, когда первое воодушевление схлынуло, он осознал все последствия выбора, который сделала его дочь.

— Это каждый решает сам, — сказал Рерик. — У меня — есть.

Фру Ульвхильд ждала их в святилище перед идолами. С Рериком она не обменялась ни единым словом и ни единым взглядом, которые намекали бы на их вчерашнюю встречу на морском берегу. И Рерик даже не слишком хотел знать, была ли там сама фру Ульвхильд, или норна в ее обличии, или все это ему приснилось. Он действительно говорил с норной и сделал выбор, определивший его судьбу. Остальное неважно.

С обрядовым молотом в руке, делая над жертвенным бычком знак Тора, Харальд выглядел сосредоточенным, как и положено конунгу, и сам чувствовал, что его руками эту жертву приносят все предки, все конунги из рода Скъёлдунгов, сколько их было. Жители Хейдабьюра в благоговейном молчании наблюдали за этим и так же подставляли лица под брызги освящающей их жертвенной крови. Сейчас никто не помнил, как много и бурно они спорили с этим человеком о вере и принесении жертв. И сам Харальд не помнил. Он занял свое настоящее место и делал то, что от него требовала земля, люди, боги и предки.

Боги приняли жертву и устами фру Ульвхильд благословили обоих сыновей Хальвдана. Многие сомневались, что боги одобрят поединок между родными братьями, но фру Ульвхильд сказала, что так нужно.

— Если они не решат сейчас, то в дальнейшем это приведет к еще большему злу, — сказала она. — Лучше пусть сейчас один из них принесет в жертву несколько капель крови другого, чем позднее — целую голову.