Исправленное издание. Приложение к роману «Harmonia cælestis»

Примечание: Агент представляет очень поверхностные донесения. Поэтому встречи должны быть организованы таким образом, чтобы имелась возможность проводить с ним работу и заставлять его переписывать донесения. Кроме того, поскольку он зачастую выполняет порученные задание, но не дает письменного отчета, следует заставлять его фиксировать результаты в письменной форме. В этом мы — полная противоположность. Я фиксирую все. Потому что мое задание как раз в этом и состоит. О-о-о! Планируемые мероприятия: Установить контакт с оперработниками III-го района Будапешта и договориться о проверке агента — ура! Значит, все-таки нас прослушивали?! пардон! — и круга его общения, поскольку он проживает на их территории. Задание: отправиться на панихиду по князю Миклошу Эстерхази (свою фамилию я все же буду выписывать полностью). Эк они озаботились семейными чувствами! Основная ячейка — она и в аду основная ячейка! Посредством этого мы сможем выявить круг проживающих в Венгрии родственников и единомышленников семейства Эстерхази.

<Тем временем, между двумя донесениями, был завершен судебный процесс Имре Надя. Коллегия Верховного суда под председательством Ференца Виды, с участием народных заседателей Петерне Лакатош, Дёрдя Шуйяна, Калмана Фехера и Михая Биро, провела завершающую часть слушаний по ранее отложенному уголовному делу. Представителями обвинения выступали прокуроры Йожеф Салаи и Миклош Береш. Суд приговорил: Имре Надя — к смертной казни, Ференца Доната — к двенадцати годам тюремного заключения, Миклоша Гимеша — к смертной казни, Золтана Тильди — к шести годам тюремного заключения, Пала Малетера — к смертной казни, Шандора Копачи — к пожизненному заключению, Ференца Яноши — к восьми и Миклоша Вашархейи — к пяти годам тюремного заключения. 16 июня смертные приговоры приведены в исполнение.>

Задание выполнено, отчет о траурной мессе, но события, которые могли бы нас заинтересовать, упомянуты не были. Далее — список знакомых отца, весьма поверхностный, много знакомых имен, дядя Оси, П. В. Это было 25 июня, а 2 июля домашнее задание он не выполнил — и чего ты их не пошлешь куда следует!? — но состоялась устная беседа, которую Тот зафиксировал. О дяде Й. Л. (ничего особенного) и о том, что агент с сыном (ау, это я!) побывал в Помазе у тети Э. Ш. (помню, помню) с тем, чтобы разместить рибенка (sic!) у ние (sic!) на лето. Ш., по сведениям Тота, обладает широким кругом знакомств, и агент мог бы собирать здесь информацию о многих лицах (это мысль!). С агентом, по мнению Тота, следует еще основательно поработать, агент чурается письменных донесений. Чурается… <Эдип чурается своей матери.>

Ха-ха, на этой же странице разнос Тоту устраивает его начальник: Агент не чурается письменных донесений, а просто не хочет работать. На конспиративную квартиру приглашать его запрещаю. Нужно найти другую возможность, чтобы он писал под контролем.

Завтра продолжу, сейчас мне пора уходить. — По дороге домой, в электричке, держа тетрадь на коленях: когда-то И., моя дальняя тетушка <та самая, которая, прочтя «Гармонию», призналась, что снова влюбилась в моего отца>, рассказывала, кажется, что одно время отца моего упрекали в компромиссе с режимом. Как я думал тогда, в вину ему ставили то, что в 56-м он не покинул Венгрию, пошел работать в «Rundschau», то есть повел себя столь же практично, как и вся страна: ничего, дескать, не поделаешь. Теперь же есть ощущение, что, возможно, они знали об этом, но, поскольку перенести это было невозможно, решили опустить завесу молчания. Я же в своем максимализме и проч. пытаюсь грубо ее разорвать. Мне уже кажется, что не стоит это публиковать. Или наоборот, нормальным было бы опубликовать, показав пример гражданского мужества? Только этого мне не хватало — чтобы меня обвиняли в стремлении быть примером! — А, черт, забыл прокомпостировать билет. (Пронесло, контролер и кто-то из пассажиров зацепились языками…)