Искушение на Фиджи

– Сегодня я могу в нем переночевать, – сказала она.

– Нет необходимости, – язвительно ответил он. – Мне было удобно.

– Но, по‑моему, это несправедливо…

– В гамаке буду спать я, – процедил он сквозь зубы и встал. – Я приму душ.

Ливия прищурилась. С каких пор Массимо просыпается в таком отвратительном настроении? У нее было сильное подозрение, что он сердится на нее, хотя она не понимала из‑за чего.

– Пожалуйста. Я приготовлю кофе. Я бы предложила тебе чашечку, но, вижу, ты уже сам о себе позаботился.

Его улыбка была такой же циничной, как и его тон.

– Конечно.

Массимо прошел мимо Ливии в спальню и плотно закрыл за собой дверь.

Она хмуро уставилась на дверь и пожалела о том, что у нее не лазеры вместо глаз, которые прорежут дверь и поразят Массимо.

Она надеялась, он сожалеет о том, что когда‑то предложил расположить главную ванную рядом со спальней.

В маленькой, но очень уютной кухне Ливия открыла дверцу буфета и взяла стеклянную кружку. Положив в нее чайную ложку сахара, она взяла капсулу эспрессо и включила кофемашину.

Оставшись в ванной один, Массимо сжал кулаки. Судя по тому, как Ливия хлопает дверцами кухонных шкафов, она злится.

А почему сердится Массимо? Его ярость должна быть направлена на самого себя.

Пока он не услышал ее признания в любви к другому, он не верил, что она нашла себе любовника.

Неужели ради этого любовника она подстриглась и покрасила волосы?

Массимо стало тошно. Он разделся и швырнул одежду на пол.

И встал под максимально холодный душ, но это не помогло ему успокоиться.

Надев шорты и футболку в своей личной гардеробной, он вышел в спальню и увидел аккуратно заправленную кровать. Ливия так и не избавилась от этой привычки. В Лос‑Анджелесе она сама заправляла постель, хотя горничная после всегда делала все по‑другому.

Он немного расслабился.

Не следует обрушивать необъяснимую ревность на Ливию. Она не сделала ничего плохого. Их брак закончился.

Но его рассудительность куда‑то испарилась, когда он вернулся в гостиную и обнаружил, что Ливия лежит на диване, положив ноги на кофейный столик и скрестив лодыжки. Она что‑то набирала на телефоне, а пустая стеклянная кружка стояла на подставке в нескольких дюймах от ее босых ног.

Массимо решил, что она переписывается со своим любовником.

Она не смотрела на него, но на ее лице читалось возмущение.

– Ты расскажешь мне, чем я тебя расстроила? – спросила она.

– Ничем, – сухо ответил он.

Она фыркнула.

– Я не выспался, – признался он менее враждебным тоном.

– Ты сказал, что в гамаке тебе удобно.

– Это не гамак. Я не мог отключить свой разум. – Как он мог уснуть, представляя свою жену с другим мужчиной?

Она посмотрела ему в глаза, и он прочел в них подозрение. Наконец она вздохнула и положила телефон на кофейный столик.

– Ладно. – Ливия пожала плечами.

Массимо всегда мучился бессонницей. Но ни разу, даже в разгар их холодной войны, он не просыпался в таком злобном настроении.

Ее телефон завибрировал. Схватив его, она прочитала сообщение и снова вздохнула.

– Проблема? – спросил Массимо.

Хотя Ливия слышала враждебность в голосе Массимо, она не обратила на нее внимания из‑за растущей паники.

Она потерла глаза ладонями и посмотрела на него:

– Джанлука.

Он нахмурился:

– Что случилось?

– Дон Фортунато вызвал его для разговора. – Ей не надо было объяснять, что это такое. Встреча могла означать только одно: Джанлуку попросят доказать свою преданность. Если он пройдет испытание успешно, то станет доверенным лицом дона Фортунато.

Массимо сильнее нахмурился:

– Так он еще не встречался с ним?

– Пока нет. Сегодня вечером Джанлука должен пойти к нему. – Если Джанлука хочет той жизни, которую предлагает ему дон Фортунато, то он ее получит.

– Что он будет делать?

– Я не знаю. – Она ущипнула себя за переносицу и попыталась успокоиться. Паскуале позвали на такую же встречу через несколько дней после того, как ему исполнилось шестнадцать лет. Ливия потеряла его той ночью. Джанлуку вызвали на два года позже. Эти два года Ливия только и делала, что умоляла его сбежать оттуда.

Если он пойдет сегодня к дону Фортунато, то будет обречен и погрузится в преступный мир.

– Я предложила ему денег. У меня уже есть для него комната в моей квартире. Он хочет сбежать, но боится. – Ливия тоже боялась, даже больше, чем за себя.

– Когда он сообщил тебе об этом?

– Прошлой ночью. Он звонил, когда я была в кровати.

– Прошлой ночью? – переспросил Массимо, и выражение его лица изменилось.

Она резко кивнула:

– Он всегда знал, что этот день настанет, но до конца в это не верил. Ему нравилось болтаться по улицам со своими друзьями на дурацких скутерах и гоняться за девчонками… А я сейчас на другом конце света и не могу ему помочь.

Все планы Ливии оказались бесполезны. Она была слишком далеко. Джанлука – взрослый парень, но эмоционально он по‑прежнему как ребенок. Она не знала, хватит ли у него сил вырваться из Секондильяно без ее помощи и поддержки.

Она наблюдала, как Массимо идет на кухню и вытаскивает две стеклянные кружки из шкафа.

– Как ты сбежала, Ливия? – задумчиво спросил он, поставив обе кружки под кофемашину.