Искушение

– Как ты можешь спрашивать, Андрей, я же принадлежу тебе полностью, я живу так, как ты хочешь, и я не против, и даже рада, только то, что между нами происходит – это воровство! Это же обман, и это обязательно когда-то кончится… Мы себя обманываем.

– Да? Воровство? А я думал, любовь…

Катя молчала. Подошел официант. Андрей, думая о чем-то своем, отдал ему карточку, посидел, глядя в стол, и поднял взгляд на Катю.

– Я тебе не все сказал, проблемы у меня серьезные. Одна большая и как бы государственная структура положила глаз на мои гостиницы. Я кредиты просрочил, ну это сейчас у всех… – он замолчал, постучал кулаком по столу, потом попытался улыбнуться, – ладно, что там об этом…

– Нет, расскажи, – попросила Катя.

– Да ничего интересного! Поеду завтра с чемоданом денег к вице-президенту этой большой структуры. А знаешь, кто этот вице-президент? Двадцатилетний сопляк! Понимаешь? Просто сопляк! Сынок одного очень известного государственного человека. И знаешь, как этот сопляк со мной разговаривает? – Андрей вздохнул тяжело и, сжав большой кулак, потер им себе щеку. – Дожили!

Он замолчал, зло и обреченно.

– Нами правит очень тупая сила, она умеет только захватывать и все! И ничего больше! Они ничего не умеют делать! Ворованное никогда не идет впрок! Украсть-то можно, а потом? Только прогулять?

Андрей смотрел на Катю, как будто не видя ее. Катя молчала.

– Право силы – самое тупое право. Нам предлагают стать одной стаей, это, конечно, весело бывает, но недолго. Стая – это звери, озверев, мы уничтожим сами себя.

Ночевать Андрей не остался.

Утром Катя проснулась рано, долго лежала, потом выпила кофе, прибралась в квартире, посидела за столом. Она машинально все делала, сама думала, а скорее окончательно привыкала к мысли, что надо уступить Андрею и уволиться с работы. После вчерашнего разговора она чувствовала себя неблагодарной, Андрею было тяжело.

Она приехала в «Мукузани» за полчаса до открытия и сообщила, что уходит.

Сидели в тесной подсобке у Зазы. Гоча, Манана, Резо, кто-то еще заглядывал, Богдан уходил, возвращался и стоял в дверях. Всем было грустно, но шутили. Заза сходил куда-то за большой полуторалитровой бутылкой домашнего вина. Пить никто не стал. Так она и стояла непочатая среди чистых стаканов. Разговор не очень клеился, все всё знали и всё понимали. Имя Андрея ни разу не было произнесено, и Катю это немного обижало, как будто она что-то скрывала.

– Ребята, можно я вас к себе позову? В следующий понедельник, в выходной? Давайте вечером?

Все покивали сдержанно.

– Заза, сохрани эту бутылку, пожалуйста!

– Договорились. – Заза кивнул и посмотрел на бутылку.

– Что теперь делать будешь? – спросила Манана.

– Готовиться в университет.

– Какой факультет? – спросил Резо.

– Филологический.

– Ты же хотела на медицинский?

– Да, раньше хотела… – задумчиво ответила Катя.

– Потом что будешь делать? Кем работать?

– Не знаю, – пожала плечами Катя. – Можно учителем.

– У тебя папа учитель, – уточнил Гоча.

– Да, в моей школе преподавал.

– Ты тоже к себе поедешь? – спросил Заза, и все посмотрели на него, как на глупого, а Кате опять стало неудобно.

– Я весной уеду в Грузию. – Мечтательно закатил глаза Заза. – Там у нас хорошо! Ты была весной в Тбилиси?! А-а! Денег меньше, зато… а-а-а, что деньги?! Открою маленькую шашлычную «Для друзей», так назову. Знаешь, как по-грузински будет?

Все улыбнулись, но Заза был серьезен. Он встал, развел толстые руки в приглашении и произнес громко:

– Мегобребиствис! Скажи!

Катя повторила.

– Вот, молодец! Приедешь, скажешь так, и тебе всякий прохожий человек покажет, где такая шашлычная! Приедешь?! – Заза был серьезен, волновался.

Все улыбались. Всем было грустно. Катя еле держалась, чтоб не разреветься. Начинался рабочий день. Стали прощаться.

– Отец Василий спрашивал о тебе! – Гоча смотрел совсем печально.

Катя шла домой пешком и чувствовала, что стала другой в их глазах. Об Андрее думала, о том, что у него тяжелый день сегодня, глянула на телефон и вспомнила, что обещала позвонить Леше.

Через час она был на квартире. Здесь все было по-прежнему. Их с Настей комната не сдавалась и была заперта. Катя заглянула в ванную – и тут и на кухне был порядок. Леша налил чай. Он похудел, голова обросла непривычно, борода тоже была черная, длинная и густая и не шла ему. Катя протянула руку через стол, потрогала жесткую бороду, потом голову.

– Мне больше нравилась короткая стрижка, у тебя очень красивая голова, прямо греческая! – Катя была рада ему, как брату, которого давно не видела. И все-таки чувствовала себя неловко.

Леша смотрел на нее, застыв, будто хотел насмотреться навсегда.

– Ты где был? Уезжал куда-то?

– Я был у тебя в Белореченске.

– Где?! – не поняла Катя.

– Да, – нахмурился Алексей.

– Ты ездил… – Катя ничего не понимала.

– Я через всю страну автостопом ездил, позавчера вернулся.

– До Владивостока?

– Нет, до Белореченска.

– Да? – еще больше удивилась Катя, – а зачем?

– Не знаю, – дернул головой Леша. – Ну что ты на меня так смотришь?

– Ну, ты даешь! И как тебе в Сибири? – Катя сморщилась весело.

– Я был возле твоего дома.