Я вернулась в комнату и поправила перед зеркалом волосы. Мне очень нравилось, как на меня село черное платье футболочного фасона, но образ получился очень мрачный. Впрочем, нынешний период моей жизни никак нельзя было назвать радужным и светлым.
В кабинете я первым делом зарядила пистолет и спрятала его в ящик стола. Стопка документов, которые я так требовала у адвоката, скучно лежала у ноутбука, но мне она представлялась символом моей зависимости и беспомощности.
Я могла бы сутки просидеть над ними и заучить каждое слово, вникнуть в каждую циферку, но это не приблизило бы меня ни к чему. Откровенно говоря, после слов Астахова о том, что это из-за него меня нашли, я еще больше склонилась к тому, что все это было подставой, организованной Ибрагимовым старшим или кем-то из его дружков.
Уж больно эта байка про то, как они героически удерживали город, и как видели во главе только Астахова, якобы отомстившего Ангелову за великого Валерия Станиславского и его детей, отдавала гнилью.
Если они были такими крутыми, то почему сами не возглавили город? Или их дети? Зачем им был нужен тот Астахов? Одного же взгляда на него было достаточно, чтобы понять, что ему подобная деятельность была не интересна. Зачем было подставлять меня? И был ли действительно брат Бориса тем, кем его считали, или о нем просто удачно пустили слухи, которые подцепила Роза?
Единственным, что сюда не вписывалось было послание Алеши, но даже с учетом того, что он знал какого-то Кохана, который по утверждению Астахова и был братом Бориса, все равно складывалось впечатление, что нас стравливали.
– Протрезвел? – спросила я, услышав за спиной шаги.
– Прости за ночь.
Я отвела взгляд от окна и развернулась в кресле, невольно пропуская через себя запах Астахова.
– Я выговорилась, ты выговорился, – ответила я. – Теперь мы в расчете, но больше так не делай. Ты меня очень напугал, – выдержав паузу, призналась я. – Что бы было, если бы пистолет выстрелил?
Мне только сейчас пришло в голову, что поступок Астахова был очень эгоистичным. Он обвинил меня в том, что я его наказывала, но даже не подумал, что в погоне за тем, чтобы помочь мне в этом, он мог навредить не только себе, но и Никите, а ведь сам говорил в коттедже, что хотел для него, как лучше. И где было бы это "как лучше", если бы пистолет выстрелил?
– Ты нужен мне сейчас, Гриша, – добавила я, эмоционально обнажаясь перед ним.
В конце концов, какая была разница, если это было чистой правдой: Гриша нужен был мне, что бы я не говорила, и в чем бы не пыталась из-за обиды убедить себя и его тоже.
Было плохо, конечно, что мое противоречивое поведение влияло на Астахова не лучшим образом, побуждая бить посуду и напиваться, но с другой стороны, как бы глупо это не звучало, разве его эмоциональная реакция не говорила об искренности и живых, уязвимых чувствах, скрытых под тонами трупов и маской непринужденности?
Не знаю… Я не была уверена до конца, ведь я пока только узнавала своего несостоявшегося убийцу с новой стороны.
– Я рад это слышать, – ответил Астахов.
Запах его стал очень ярким, а во взгляде появился знакомый огонек, который и был мне нужен не меньше, чем его опасная темнота.
Я вовсе не давала ему зеленый свет. Мое доверие и все, что я когда-либо чувствовала к нему, по-прежнему были под завалами боли и обиды, и как и раньше речь не шла ни обо мне, ни о нем, а только о благополучии Никиты, которое сейчас на прямую зависело от нас обоих, но… Но… Может, убийца со стажем все же заслуживал шанс на искупление?
– Ты можешь… – начала я, но позади Астахова появилась Катя.
– Там доставили посылку, – сообщила она.
Волкодав изменился в лице. Взгляд, обращенный ко мне, утратил огонь и потемнел.
– Ты заказывала что-то? – напряженно спросил он.
Я отрицательно покачала головой, в спешке огибая стол.
– Может, Роза…
– Записка на цветах на имя Ангеловой, – перебила Катя.
Я перехватила взгляд Астахова, но проигнорировала предупреждение в нем. Несмотря на очень дурное предчувствие, меня тянуло вниз. Следом шел волкодав и расспрашивал Катю, но я не прислушивалась, о чем.
Сбежав по лестнице, я почти врезалась в круглый стол на высокой ножке, на котором стоял шикарный букет алых роз с белоснежным прямоугольником, аккуратно лежавший поверх бутонов. Золотая надпись на нем содержала мою фамилию, а рядом с букетом лежала большая белая коробка, перетянутая алым атласным бантом. От нее странно пахло и, смешиваясь с ароматом роз, ее запах будто напоминал смерть.
Астахов сорвал с букета записку и развернул ее.
– С днем рождения, Кира, – прочитал он вслух. – У тебя сегодня день рождения?
Я не ответила ему. Та коробка поглотила все мое внимание. Я не могла оторвать от нее взгляд, и руки сами уже развязывали бант.
Запах смерти стал сильнее, как только я сдвинула крышку. Тонкая белая бумага зловеще просвечивала то, что было под ней, и я, как в страшном сне медленно протянула руку, чтобы сдвинуть и ее.
– Не надо!
Астахов не успел остановить меня, и холл наполнился душераздирающим криком.
Глава 12