Искупление

О господи, помилуй! Я поняла, этому человеку ничего не стоит меня погубить окончательно. Передо мной возник образ Виктора Эскаланта, смотревшего на меня с таким отвращением, как на грязную потаскуху… Моя рука дрогнула и опустилась.

— У меня нет той флешки! — я вложила в свои слова всё омерзение, которое испытывала к этому ублюдку.

А он в ответ лишь победоносно улыбнулся и молча пошёл к столику с напитками. Наполнив себе стакан, он кивнул им в мою сторону, давая понять, что пьёт в мою честь, и залпом осушил его.

— Я знаю.

— И?

— Дай-ка подумать, — довольствуясь моим поражением, он растягивал слова.

— Неужто умеешь? — не сдержалась я.

Он осуждающе цокал языком:

— Не стоит так со мной, малышка, — он сложил руки на груди. — О! Придумал! Сегодня ты будешь со мной сама любезность. И станцуешь для меня. Ты ведь этим зарабатывала во Флориде? И танцевать ты будешь при всех, после ужина. Хочу, чтобы Эскаланты решили, что ты предпочитаешь меня!

От гнева я стала задыхаться, и рука непроизвольно вновь дернулась вверх, беря его под прицел. Хоть я почти ничего не видела из-за пелены ярости, что застилала глаза, всё же заметила, что ни единый мускул не пошевелился на его теле.

— А может, я тебя прикончу, а шантаж потерпит неудачу?! — выкрикнула я, наставляя на него оружие в дрожащей руке.

— Тогда сядешь в тюрьму или пойдёшь на казнь, как твой батенька.

— Не смей вспоминать моего отца! Он отдал жизнь за свою страну, которую такие мрази, как вы, разрушаете! — боль и обида захлестнули меня, и я была готова на всё. — Уж лучше гнить в тюрьме, чем поддаваться

на твои прихоти, ублюдок!

Он расправил руки, подобно Христу, распятому на кресте:

— Ну раз готова, так чего ты медлишь — стреляй!

Моя рука дернулась ещё выше, целясь в его чёрное и гнилое сердце. Но предательская дрожь в теле мне порядком мешала. Я тяжело дышала и мало что понимала, как вдруг разум опять проснулся, холодно нашептывал: «Не сможешь ты! Не опускайся до него. Не губи себя!» От горького осознания того, что не мне не хватает мужественности и безжалостности покончить с ним, я сглотнула слёзы и опустила револьвер.

— Я так и знал, — засмеялся он. — Ты очень слабая. Но мне это на руку.

Он направился к выходу, обходя меня:

— И надень сегодня красное.

Глава 17 Худший танец

Виктор Эскалант закинул ногу на ногу, восседая в высоком кресле в гостиной баронессы Торрес. Покуривая сигару после превосходного ужина, он с ленивым интересом наблюдал, как невеста его друга принимала и, более того, поощряла ухаживания иностранного солдафона. Когда она явилась на ужин в вызывающем и неуместном ярко-красном платье, всё внимание присутствующих автоматически переключилось на неё. Она весьма активно поддерживала разговор, заводила новые темы. Шутила и смеялась, но исключительно шуткам этого Новичема.

Честно говоря, Эскалант и не заметил бы этого, если бы не многозначительный взгляд брата. И он вначале непроизвольно, так как старался вообще не обращать внимания на эту особу, а потом намеренно стал наблюдать за её поведением. Он и сам не понял, как пересёк грань от бездельного любопытства к ярости и презрению, которые с новой силой вспыхивали к этой предательнице. Ещё вчера она рыдала от горя разлуки со своим возлюблённым женихом. А теперь, словно ещё малоопытная шлюшка, пытается очаровать своего первого клиента!

Несколько раз он пытался поймать её взгляд и дать понять, что не скроет этого поведения от Гаспара. Но она, как назло, в его сторону даже не глядела, будто и вовсе забыла о присутствии здесь ещё двух мужчин. Последней каплей был её танец, то ли цыганский, то ли испанский, из-за пелены гнева, застилавшей его глаза и разум, он точно не понял. Под звуки гитары она плясала так, словно была звездой портового кабака, где искала себе самого богатого компаньона. Более грязного и аморального выступления он ещё не видел, среди девушек его друзей, разумеется.

Виктор видел, как брат бросал в его строну взгляд, полный шокирующего недоумения. Очевидно, даже его слепую и наивную симпатию к Злате Бронских сейчас она же собственноручно уничтожала. Неимоверными усилиями, сдерживая свою ярость, Эскалант с силой сжал резные подлокотники кресла и так и просидел до самого финала её… дебюта. Единственному человеку, которому нравились все её выходки, был Владислав Новичем, мрачно заключил Эскалант.

***