Исключение

Почти перед отлетом Лидия наведалась в свадебный салон, чтобы забрать то кружевное платье. Оно делало ее прехорошенькой и юной, если не принимать во внимание внушительных размеров живот.

Утром 20 ноября их самолет приземлился в Стокгольме. Было промозгло и влажно, в воздухе висела колючая изморось. Андерс, привыкший путешествовать налегке, с ворчанием утрамбовывал чемоданы в машину брата Кристера. Семья делегировала его, чтобы доставить Андерса домой.

Лиду усадили на заднее сиденье, и она, прислонившись лбом к стеклу, изучала пробегающий пейзаж под размеренную шведскую болтовню. После долгого перелета у нее ныла поясница, а желудок терзали изжога и нервное предвкушение знакомства с родными Андерса.

Седермальм, остров рядом с центром Стокгольма, оказался тихим и довольно уютным, что особенно чувствовалось после Нью-Йорка с его трафиком и высотками. Холмы и узкие улочки несли в себе очарование старой Европы. Трех– и четырехэтажные дома теплых цветов тесно лепились друг к другу.

Норберги обитали в особнячке из красного кирпича со скудной растительностью у входа. Ноябрь мешал насладиться ландшафтным дизайном во всем великолепии, но Лида узнала кусты сирени и акации. Весной, вероятно, этот дом выглядел дружелюбнее.

Ингрид, мама Андерса, настояла, чтобы они первым делом приехали к ней, потому что в квартире давно не топили и не убирались. Терзаемые любопытством, к маме наведались и остальные члены семьи. Андерс предупредил Лиду, что Элин и Петер, самые младшие его сестра и брат, все еще живут с матерью, но к полной гостиной народу Лида была не готова.

Когда Лида появилась на пороге, разговоры стихли, и множество незнакомых глаз воззрилось на нее, тщательно изучая. Андерс представил ее своей маме Ингрид и, конечно, сестре Элин, братьям Петеру и Олли, жене Кристера Уне с дочками Бертой и Идой и старушке Агнес, сестре покойной бабушки Кайсы, той самой, что проводила с маленьким Андерсом каждое лето.

Старушка Агнес и малышки Берта с Идой английским не владели, зато остальные члены семьи могли изъясняться вполне сносно, поэтому без устали атаковали Лиду вопросами. Она отвечала, старалась быть внимательной и вежливой, но чувствовала постоянные взгляды на своем животе и изо всех сил боролась с желанием прикрыть его руками.

Вскоре Ингрид позвала всех к столу, и Лида была рада короткой передышке. Андерс сел рядом с ней, но был с головой погружен в общение с младшим братом Петером, высоким, худым и немного сутулым подростком с длинными волосами. Петер говорил быстро и явно пользовался каким-то сленгом, отчего Лида почти не понимала его речь.

Она по-прежнему не показывала, что немного знает шведский язык. Рано или поздно ей пришлось бы признаться, но не теперь. Языковой барьер служил ей подушкой безопасности, щитом, укрывавшим в новой обстановке.

За столом семья Норбергов общалась преимущественно на родном языке с редким вкраплением английского ради Лиды. Девушка получила возможность освоиться и внимательнее изучить будущих родственников.

Ингрид была невысокой и темноволосой, ничто в ней даже отдаленно не напоминало Андерса. Медицинская профессия дала ей какую-то внешнюю строгость, молодость в духе хиппи явно давно уже канула в небытие. Она говорила редко и мало, но чувствовалось, что именно она – стержень семьи. Ей Лида хотела понравиться больше всего, но выражение лица Ингрид было трудно расшифровать.

Кристер был всего на четыре года младше Андерса, но его шевелюра уже редела. Отцовские гены брали свое. Кристер, как и все молодые Норберги, был худощав, но отнюдь не так высок, как Андерс или Петер. Его черты лица напоминали Ингрид, но были более живыми и подвижными. Андерс рассказывал Лиде, что Кристер – тоже актер, но работает больше в театре, чем в кино.

Кристер женился несколько лет назад. Его жена Уна состояла из приятных округлостей. Ее нельзя было назвать толстой, но она была удивительно мягкой и притягательной, часто улыбалась и была пока единственной из Норбергов, чье расположение Лида успела завоевать.

Элин, сестра Андерса, напротив, проявляла враждебность. Кроме сдержанного приветствия она не сказала Лиде ни слова. Лишь иногда Лида ловила на себе ее презрительный, даже брезгливый взгляд. Что ж, наверное, она переживала за брата.

Олли учился в бизнес-школе, ему было всего двадцать, но он с мечтательным видом рассказывал Андерсу о своей невесте. Открытый, романтичный юноша с глазами олененка.

Тетушка Агнес, сухонькая и сморщенная, была увлечена беседой с Бертой и Идой. Берте было, видимо, года четыре. Она вела себя очень солидно и все рассказывала что-то про свою подружку из детского сада, а трехлетняя Ида с забавными маленьким хвостиками пыталась перетянуть внимание на себя умильными стишками, содержание которых Лиде так и не удалось уяснить.

Это была семья. Большая, настоящая. Лиде было странно и непривычно вдруг оказаться в их доме, но она надеялась, что сможет со временем им понравиться. В конце концов, другой семьи у ее сына не будет.