Исключение

Они разговаривали за готовкой, и в этом было что-то домашнее и родное. Ничто так не сближает женщин, как кухня. Поэтому когда пришла пора накрывать на стол и Уна, ненадолго оставив дочек с Элин, пришла к ним на помощь, вместо нейтралитета Лида уже чувствовала в Ингрид поддержку и расположение.

За столом не было Андерса и Кристера: оба сбежали на посиделки с друзьями. Зато Лида смогла поближе познакомиться с Уной, выудила у нее координаты акушерки и послушала истории о рождении девочек. К разговору присоединилась даже тетушка Агнес, правда, ей пришлось использовать Уну в качестве переводчика.

Потом Лида объявила, что ждет мальчика, и за столом состоялась веселая дискуссия об именах. Петер и Олли явно развлекались, предлагая какие-то немыслимые шведские имена, на что Лида пригрозила им назвать ребенка Васисуалием. Когда она сообщила, что Андерс собирается присутствовать на родах, юноши развеселились окончательно, рассказывая, что он слабонервный, но тогда Уна встала на защиту Лидии, потому что Кристер видел рождение обеих девочек.

Еще Уна предложила отдать будущим родителям старую кроватку Иды и автокресло, а еще теплый конверт из настоящей овчины. Лида с удовольствием согласилась, понимая, что Андерс не станет возражать. Ведь в Лос-Анджелесе им все равно придется все заново покупать.

Вечер прошел хорошо, если не считать того, что во время разговора о свадьбе Элин демонстративно покинула гостиную. И все же Лида была рада дать сыну такую семью. Лежа в кровати, она гладила малыша сквозь натянутую кожу живота, и вдруг ей пришло имя. Впервые она была твердо уверена: это оно. Шепотом она назвала его, словно пробуя на вкус, потом снова, уменьшительно. Ребенок зашевелился. Лида улыбнулась: это был их секрет. Она откроет его Андерсу, когда он возьмет новорожденного сына на руки. И если он после этого не скажет ей о своей любви, то не скажет уже никогда.

Глава 27

По мере приближения свадьбы настроение Лиды портилось вместе с самочувствием. Ноги отекали, двигаться стало тяжело, ночью приходилось бегать в туалет каждые полчаса. Она списывала уныние на гормоны и изо всех сил старалась бодриться в присутствии жениха, а присутствием ее Андерс явно не баловал. Он где-то пропадал целыми днями: то ссылался на друзей, то на футбольный матч, то на какую-то бюрократическую возню для свадьбы.

Церемонию назначили на 12 декабря: Андерса позабавила симметрия даты. Он настоял на церкви, хотя Лида говорила, что у нее едва ли хватит сил заниматься украшением и подбором блюд. Андерс сказал, что возьмет все на себя, но, видимо, спихнул большую часть хлопот на мать. Потому что Лида не слышала от него ни слова о ресторане или списке гостей.

Ее накрыла апатия, она понимала, что будет гостем на собственной свадьбе. Лучше было бы и вовсе перенести праздник на весну, когда она придет в себя после родов. Однако во время сбора документов Андерс так яро просил чиновников ускорить ход событий (а люди его узнавали и готовы были расстараться), что Лида и заикнуться не решилась о своих сомнениях. Ему было важно, чтобы сын родился в браке. Возможно, и сыну это было бы важно. В конце концов, если Ингрид вызвалась помочь, то почему бы и нет?

Гораздо больше расстраивало Лиду отношение к свадьбе Андерса. Если она не могла заниматься организацией, то Андерс, казалось, не хотел. Его вечно где-то носило. Единственным напоминанием о предстоящей свадьбе было кружевное платье в шкафу.

Квартира Андерса с белыми стенами и большими окнами, расположенная на втором этаже небольшого дома, почти не имела перегородок. Это была какая-то современная планировка без комнат, но с зонированием. Только спальня частично скрывалась от посторонних глаз книжными шкафами, а кухня, гостиная и столовая сливались в единое холодное пространство. Лида была безмерно благодарна архитектору за огороженный санузел: хоть в этой сфере жизни была допущена приватность.

Андерс явно покупал эту квартиру только для себя: она подходила как место уединения. К сожалению, уединению предавалась все больше Лида. Ее угнетали белый цвет, минимализм и даже электрический камин. Гормоны и инстинкт гнездования требовали приятных теплых цветов, мягкого дивана и пледов.

В первых числах декабря, когда Андерс по обыкновению отсутствовал, Уна привезла кроватку и некоторые вещи для новорожденного. Колыбель из темного дерева и яркое лоскутное одеяльце сделали помещение хоть немного теплее.

За чашкой чая Лида посетовала Уне на холодный и безликий интерьер, на что Уна ответила, что лучшие перестановки совершала во время беременности. Они захватили Петера, единственного члена семьи, который не нашел себе на субботу занятия поинтереснее, и отправились на машине в любимый магазин Уны.