Искательница приключений

В своей жизни следопыт часто сталкивался с повсюду бытовавшим мнением, согласно которому искателями приключений становились будто бы из не сумевшего ужиться с людьми характера, а их невероятные способности появлялись благодаря их загнанному в угол положению. Точно так же, как не слишком агрессивный зверек, будучи прижатым к стене, вдруг давал яростный отпор преследователям с непонятно откуда взявшимися в нем силами и смелостью. Но исходя из истории своей семьи человек с зелеными глазами верил, что тут замешана и полученная от предков кровь. Что она лишь обнаруживала себя, когда приходил подходящий момент. Человек с зелеными глазами верил в это, потому что до союза с искательницей приключений его предки были хорошими охотниками, славились в округе своим умением выследить и подстрелить дичь, но, начиная с сыновей искательницы приключений, они стали так блистать своим ремеслом, как этого не делал никто другой. Именно слава деда человека с зелеными глазами стала достигать ушей герцога, к владениям которого относились вверенные роду следопыта леса. И несколько раз дед следопыта играл важную роль в господской травле лисы, облаве на волка и охоте на кабана и оленя, что в то время однозначно считалось проявлением неслыханного доверия человека из высшего света к простолюдину.

Сын и внук проходимки, искательницы приключений, так и не добились постоянного расположения к себе двора герцога, возможно, потому, что были воспитаны не в соответствующей высокому обществу манере и не знали, как держать себя со светскими людьми. А может, потому, что герцогские егеря отнюдь не симпатизировали даровитым охотникам, отчего усердно трудились над сведением на нет дальнейшего проникновения их славы в стены мощной крепости, особенно в обеденные залы ее. Как бы то ни было, тогда еще не слишком старый дед нынешнего хозяина следопыта позволил мальчику с большими глазами учиться этикету, письменности, истории и богословию у священника прихода своего двора.

Нет, следопыт не впитал веры в милостивое небесное божество. Но остальные дисциплины стали настоящей пищей для его ума, и владение ими вкупе с унаследованными от прабабки задатками сделали его заметным человеком при ныне тонувшем корабле-дворе. В бедственном положении современного герцога не было вины следопыта, ибо ему никогда не доверяли власть, так же как к его советам никогда не прислушивались. Вскоре он прекратил собственные осторожные попытки вмешаться в ход вещей, ибо своими глазами видел, как при недалеком правителе процветали приближенные к нему люди и как ревностно они охраняли ухудшавшееся состояние герцогства, из которого извлекали всю выгоду для себя, какую хотели, и делали это почти открыто. Поэтому следопыт наблюдал за медленной, мучительной гибелью всего хорошего, что создавалось не одним поколением герцогов и их еще не носивших этот титул предков, а сам держался как можно дальше от процесса гниения и угасания связей и ответственностей между людьми в землях своего господина.

Мысли человека с зелеными глазами вернулись к наследию искательницы приключений в его роду. Из целого букета выходивших за пределы доступного простому человеку способностей самым ощутимо проявившемся именно в следопыте цветком было чутье добычи. На него он всецело полагался, когда оно просыпалось, когда оно говорило в нем.

Это умение, чьи корни уходили глубоко в иррациональную часть рассудка человека с зелеными глазами, легко, однако, находило общий язык с исконно логическими выкладками более поверхностной части его разума, например, со сделанными им выводами от чтения следов — будь то человека, будь то зверя. Ничуть не ложь, что именно чутье приказало следопыту идти в город, вместо того чтобы позволить ему несколько часов безрезультатно побродить по лесу, потратив впустую умственные и энергетические запасы своего тела. Вот и сейчас следопыт доверял чутью в том, что оно по-прежнему неукоснительно вело его дальше к цели.

Выплыв из мыслей, следопыт понял, что пришел в порт, в самую отдаленную его часть. Темнота не помешала ему рассмотреть останки сгоревших зданий и признать в них работу Лихт, ту самую, о которой гудел город. В то же время он, присмотревшись, отметил, что пожарище выглядело как-то слишком аккуратно для руки златовласки, будто она в процессе сожжения озаботилась эстетической стороной очередного произведения своего темперамента. А это было совсем не в ее характере. Во многих местах почерневшие скелеты построек даже не обвалились.