Исчезнуть из преисподней

Ровно в полдень я стояла за деревом неподалеку от нужной парадной, словно какой-то разведчик. Я хотела прийти пораньше, заодно проверить тридцать третью квартиру, но вот незадача — утром меня все же сморил сон, я поспала буквально пару часиков, но в итоге сумела добраться сюда только к двенадцати. Что и говорить, встав после сна, я первым делом кинулась не зубы чистить или включать чайник, а проверять невероятную картину на стене детской. На ней все еще был масонский символ. А уходя, я как заправский шпион оторвала у себя волос (благо что они у меня длинные) и прищемила его дверью, чтобы понять, заходит кто сюда в мое отсутствие или нет.

Пять минут первого. Все еще никого. Я решила походить, но мне это быстро наскучило: палисадник маленький, в общем-то, как и сам двор, гулять тут особо негде, тем более, стоило отвернуться от парадной, начинало казаться, что именно в этот момент Петр выйдет на улицу, а я его пропущу, и я нервно оборачивалась. Чуть дальше обнаружился низенький пенек от свежеспиленного дерева. Судя по диаметру, это был знатный вековой дуб, и его ветви, скорее всего, уже лезли в окна жильцам и вообще заслоняли собой дневной свет. Поэтому дальше я ждала с удобствами.

Дверь парадной открылась лишь в половине первого. Но вышел на улицу не Петя, а его мать. Хорошо, что я сидела вдалеке, и она меня не заметила. Стараясь соблюдать дистанцию, я вышла через арку вслед за ней и увидела, как она скрывается за стеклянной дверью ближайшего супермаркета. Итак, вместо Пети в магазин сегодня отправилась Людмила Григорьевна. Это из-за меня? Она теперь не пустит сына на улицу до тех пор, пока я не уеду в свой город? На всякий случай станет выжидать полгода, я же не сказала, насколько я здесь. Я ведь такая же, как Светка, по ее словам, а значит, тоже буду пытаться соблазнить ее наивного сына-дурачка, чтобы завладеть жилплощадью в центре Северной столицы. Что ж, кто знает, как бы я себя вела на ее месте.

Но я-то на своем, я ищу подругу, и мне до зарезу надо переговорить с человеком, с которым она часто общалась накануне исчезновения.

«С Алексеем ты переговорила — и что? Ноль результата, он тоже не в курсе ее планов и перемещений, как оказалось. С чего ты взяла, что беседа с Петром даст больше?»

Внутренний голос был прав. Но я не могла ничего не делать. В полицию обращаться действительно рано. А вот если у меня уже будет круг подозреваемых, я смогу поделиться этими сведениями.

Недолго думая, я подошла к двери и нажала на домофоне номер их квартиры. Я была уверена, что никто не ответит, но, к счастью, тут же услышала голос.

— Мама, ты что-то забыла?

— Да, кошелек, — рискнула я.

— Кто это?

Ну и какой он после этого аутист? На звонки домофона отвечает, на телефон, скорее всего, тоже, мать узнаёт по голосу, не боится общаться с незнакомцами… Впрочем, я мало знаю об аутизме, к тому же диагноз толком назван не был, так что про голос матери я, наверно, погорячилась. Но логичнее для человека его психотипа бросить трубку домофона, поняв, что это не она.

— Это Лариса, я приходила к вам вчера, помните?

Раздалось приятное и слуху, и сердцу пиликанье — он вспомнил.

Единственное окно Ротонды на третьем этаже заливало светом ее купол и люстру оригинальной формы в его центре. Шесть маленьких рожков будто светились какой-то фосфорной смесью. Лестница же и пол Ротонды утопали в мягком полумраке.

Поднимаясь по железным решетчатым ступенькам и держась за крашеные деревянные перила, я внезапно подумала, что это может оказаться подставой. Ребенок-аутист, не способный на агрессию и, соответственно, не вызывающий ни в ком испуга, — образ, навязанный его матерью. А по факту это здоровый высоченный мужик лет двадцати. В самом расцвете сил, как говорится. И вот он спокойно открывает мне дверь… Я также вспомнила, что в прошлый раз мне никто не ответил на домофон, а Петя ведь должен был быть дома. Почему именно сейчас он впустил незваную гостью?

Я попыталась воспользоваться своей техникой избавления от страха, уже не раз мной оговоренной, и представить себе, что мы с ним сидим на полу, как дети малые, и играем в машинки, но почему-то стало только хуже. Картинка ни умиления, ни смеха не вызвала.

Я замерла возле нужной двери, но подумать мне не дали — дверь гостеприимно распахнулась.

Петя молча посторонился, пропуская меня внутрь и уставившись в пол. Когда я зашла, он прикрыл дверь, но не стал ее запирать. И то слава богу, это меня чуть-чуть приободрило. Если что, сумею быстро ретироваться.

«Если он ударит по голове чем-нибудь тяжелым, какая на фиг разница, открыта дверь или нет?»

Ну да. Но я тогда просто не буду поворачиваться к нему спиной.

— Ты хотела поговорить о Светлане? — спросил он, все еще не глядя на меня.

Кивнув, я потянулась к молнии на сапогах, но Петя остановил меня.

— Не разувайся.

Так даже лучше. Как раз можно остаться в прихожей под этим предлогом — не хочу запачкал пол. И к выходу поближе.