Иоганн Кабал, некромант

Он легко и незаметно перемещался по залу и раздавал бесплатные билеты на аттракционы всем без исключения. Через пять минут в галерее оставались лишь Кабал и та женщина. Она медленно опускала монетки в игральный автомат под названием «Время веселья». По крайней мере, некромант думал, что больше вокруг никого не было: он не мог видеть замершую в углу фигуру, которая сделалась почти прозрачной. Хорст Кабал наблюдал и надеялся.

Среди автоматов с живыми картинами один был накрыт брезентом, а спереди висела табличка: «Не работает». По правде говоря, к тому моменту, когда братья Кабал добрались до него, у них закончились идеи, так что ящик под брезентом пустовал. Однако сейчас некромант подошел к нему, сконцентрировался и произнес: «Призываю тебя», после чего стянул брезент. Внутри оказалась крохотная убогая жилая комната. Посредине стояла механическая фигура, которая очень походила на ту несчастную женщину. Сквозь приоткрытую дверь виднелась ванна, над которой сохло белье. Механическая фигура стояла возле колыбели, в которой лежала маленькая кукла, изображавшая младенца. Несмотря на крохотный размер, все детали на кукле были прорисованы очень четко – сразу становилось понятно, что такого ребенка сложно любить. Живая картина называлась «Освобождение матери». Кабал перекинул брезент через руку и прошел в дальний конец галереи, где он сделал вид, будто разговаривает с пожилым мужчиной в разменной кассе. На самом деле он наблюдал за женщиной. И не он один.

Когда «Время веселья» с завидной регулярностью стало выдавать на табло лимоны, молодая девушка расстроилась. Вскоре монеты стали заканчиваться, и полоса неудач окончательно повергла ее в уныние. Она отошла от автомата и двинулась к его «братьям». Она знала – скоро ей придется возвращаться домой, а потому хотела получить немного удовольствия, чтобы продержаться ночь. Заметив ряд автоматов с живыми картинами, она принялась изучать их один за другим. Все они были просто ужасны: сцены убийств, казней, преследований и жестоких расправ. Она вовсе не хотела об этом знать. Женщина уже собиралась уходить, когда на глаза ей попалась последняя живая картина в ряду. То ли дело было в названии, то ли в сходстве механической куклы с ней самой, а может быть, в том, что комната так напоминала ее собственную – Кабал не знал, что послужило причиной, но женщину неумолимо тянуло к автомату.

Она остановилась рядом с ящиком и заглянула внутрь. Все выглядело странно и походило на сон. Как будто кто-то взял ее жизнь и воссоздал из дерева, проводов и краски, а затем выставил на всеобщее обозрение. На листочках бумаги – пожелтевших от времени, хотя на самом деле им и десяти минут не было, – значилось: «Несчастная мать» и «Беспокойное дитя». Надписи были приколоты перед фигурами живой картины. В глазах у женщины защипало. Все же она не одна такая. Получается, были и другие женщины, которые страдали, как она, раз эту историю рассказывали здесь, в автомате. Пока она рылась в карманах в поисках одной из немногих оставшихся у нее монет, неподалеку еще одни глаза наполнились слезами.

Она должна выяснить, должна увидеть, что сталось с той, другой женщиной. Все-таки живая картина называлась «Освобождение матери». Но как? Как ей удалось освободиться? Женщине вдруг очень срочно понадобилось узнать, как та, другая, это сделала. Посетительница опустила в щель монетку.

Автомат загудел и ожил. Руки младенца стали ритмично подниматься и опускаться, головка механически перекатывалась то на один бок, то на другой. Ребенок плакал. Требовал. Не умолкал. Никогда. В ответ на поведение ребенка женщина в ящике закрыла уши руками и принялась качать головой. Она едва могла себя сдерживать. Не было и дня, когда она не помышляла о самоубийстве. Посетительница прислонилась лбом к прохладному стеклу и закусила губу.