Иные земли

Гану казалось, все это длится бесконечно, но, когда на небе снова появилось вечернее солнце, он понял, что прошло всего несколько минут, не больше.

Артем продолжал парить над песком, слегка покачиваясь, как на невидимых качелях, – а Тень падал на землю, медленно, долго, как будто воздух под ним густел. Песок принял его беззвучно – странно маленького, легкого, опустевшего, похожего на сброшенную змеиную кожу. Тьма больше не клубилась над его пастью – на ее месте Ган увидел три огромные пустые глазницы. Зубы обнажились, как будто Тень умер давным-давно. Безжизненные лапы конвульсивно изогнулись, хвост застыл на песке, похожий на старый корабельный канат.

Бог был мертв.

Ган почувствовал, что снова может идти. Невидимая сила отпустила его. Он оглянулся – Дайна лежала на песке неподвижно, покалеченная рука была повернута под странным углом, но кровь больше не шла.

Артем все еще парил над землей на расстоянии пары метров: он медленно снижался и выглядел безмятежно – мерно поднималась и опускалась грудь.

Ган отвернулся от него и подошел к Дайне – что бы ни случилось с Артемом, ей помощь явно нужнее. Опустился перед ней на колени, пощупал пульс левой руки, отбросил со лба пропитавшуюся ледяным потом прядь. Кожа Дайны была липкой и холодной, зрачки расширены – она дрожала, из горла вырывались хрипы. Удивительно, что она вообще до сих пор была жива, – обычно при таких кровопотерях люди умирали быстрее. Ган бросил взгляд туда, где лежали рядом брошенная Артемом сумка и его кинжал. Он колебался – и все же взял сумку, вытащил бутыль с водой, отвинтил крышку и прижал бутыль к губам Дайны.

– Попей, – сказал он, стараясь говорить тихо и лас ково, – тебе станет легче. Надо восполнить кровопотерю. Все будет хорошо. Ну же. – Конечно, он лгал. Ничего уже не могло быть для нее хорошо, и все же он не мог заставить себя взять кинжал. И дело было не в Тофф.

– Аждая… – Она закашлялась. Вода стекала у нее по щеке.

– Да, Аждая, – пробормотал Ган. – Именно. Полежи спокойно. Смотри, какое красивое небо. Закат. – Он крепко сжал ее ледяные пальцы. – Помощь уже близко. Я посмотрю, как там твое чу… твой бог.

Ган решил не говорить Дайне, что ее бог умер, – последнее милосердие, которое он мог оказать.

Поднявшись, он машинально стряхнул песок с колен, прежде чем пойти туда, где, все еще без сознания, опустился на землю Артем. Ган потряс его за плечо:

– Артем! Проснись, давай, приходи в себя. Проснись! Артем!

Он звал и тряс, и уже почти потерял надежду, когда Артем наконец приоткрыл глаза.

– Кая, – прошептал он, и Ган не выдержал, хмыкнул:

– Вот это вряд ли. Подъем, давай же.

Ресницы Артема снова затрепетали, а потом вдруг широко распахнулись; зрачки расширились, и он уставился на Гана, неожиданно крепко вцепился в край куртки.

– Где… Дайна? Где она?

– Она там. – Он не смог решить, что лучше сказать: «она в порядке» или правду.

– Помоги мне дойти до нее. Пожалуйста, скорее…

Ган не стал спорить – помог Артему подняться и поддерживал его, пока, шатаясь, как в пьяном танце, они шли, загребая песок, туда, где лежала жрица Аждая.

Ей стало хуже. Она уже не хрипела – только тряслась крупной дрожью. Ее лицо заливал пот, и, может, она дрожала от холода.

– У тебя больше прав решать, чем у меня, – сказал тихо Ган. – Если думаешь, что так будет правильнее… я могу ей помочь.

Артем не слушал его. Он неотрывно глядел на Дайну, и его лицо, и без того бледное, теперь казалось зеленоватым, как нежная весенняя трава. Он судорожно вдохнул воздух, горло рефлекторно дернулось, как будто его вот-вот стошнит… А потом Артем упал на колени – его лицо оказалось прямо над лицом Дайны – и открыл рот, точно в безмолвном крике.

Тьма хлынула из него тонкой, но сильной струей, в которой от страшных серебряных молний остались только блики. Тьма влилась в приоткрытые губы Дайны – и она глубоко вздохнула, принимая ее в себя, а потом задышала ровно. На ее побелевшие щеки медленно возвращался румянец. Ган бросил взгляд на руку и не слишком удивился, увидев, что рана зарубцевалась. Он не удивился бы, даже окажись рука на месте, – но руки не было до локтя, и с этим, видимо, ничего не могло поделать даже черное облако.

Артем закашлялся, и пара темных хлопьев сорвались с его губ и лениво поплыли в сторону озера, похожие на клочья пепла.

– Мне очень плохо, – пробормотал он, и Ган нервно усмехнулся:

– Да ладно? Не может быть. Давай я помогу дойти до воды. Тебе надо умыться, полегчает.

Артем послушно заковылял рядом, глядя на руки, перемазанные кровью.

– Она в порядке?

– Думаю, теперь да, – кивнул Ган.

То, что только что случилось на его глазах, не имело никаких рациональных объяснений, но на этой стороне многое невозможно было объяснить.

Артем долго смывал с рук кровь, тер лицо, мочил волосы, пока наконец с него не сошла мертвенная бледность.

– Идем. Тебе надо выпить. И, возможно, что-то съесть.

– Думаю, да, – пробормотал Артем.